Гридень 4. Взлет

Я подошел к Люту и троекратно его расцеловал. Одновременно успел шепнуть на ухо:

Не перебарщивай! Слишком много плутовства.

— Дозволь воевода отыграть, как и было нужно. Это и для меня и для Братства только в пользу. Людей объединить нужно верой и целью, — застыв у моего уха, шептал Лют.

Я согласился. Если вопрос ставится именно в таком ключе, то, да, пусть и дальше согласно сценарию действует. Актер погорелого театра.

— Прочти молитву, воевода Братства! — негромко, будто подсказывал кому-то, сказал Лют.

Подсказка адресовалась, видимо, не мне. Из толпы мужиков, которые высыпали на берег реки и всполошили мою охрану, спешащую как можно больше высадить воинов на берег, стали раздаваться выкрики с просьбой провести молебен. Заранее подготовленные статисты.

Однако, не гоже, чтобы воеводу Братства Православного уговаривали молитву прочитать. Он, то есть, я, сам должен это делать при первой же возможности. Так что даже не одну молитву читал я, а проводил, считай что и полноценную службу. Даже мою походную икону принесли с ладьи. Это сокровище, дарованное мне митрополитом Климентом, чаще всего со мной. Там изображен Андрей Первозванный с Андреевским крестом. Думаю, что Климент, желая мне угодить, заказал такую икону. И что-то мне говорит, что заказ был выполнен на Руси, хотя наличие собственных, русских, иконописцев скрывается.

Только лишь лицезрение святой иконы, заставило некоторых из бродников впасть в религиозный экстаз. Были и те, кто с уважением смотрел на лик Андрея, не теряя самообладание и здравый ум. Однако, они видели своих товарищей, которые неистово крестились, расшибали лбы о дощатое покрытие пристани, и не было скепсиса ни у кого, никто не считал происходящее фарсом, театральной постановкой.

Разношерстная публика, конечно, собралась, но и пути, которые побуждали людей к бегству, были разные. Немало тут и тех, кого можно казнить на месте. Треть, так точно, были преступниками. Не выдержал, к примеру, парень давления гормонов, да снасильничал девку. За такое преступление спрос суровый. Или прибил кого по удали молодецкой. Тут и убивать человека не обязательно, чтобы получить проблемы, можно и покалечить даже чужого коня, за что своя вира. А денег на выплату нет, так что побежал парень от безнадеги в дальние дали.

Иные бродники были воинами. Нередко, когда мелкие князья, владеющие даже не городом, а городком, или же вовсе обделенные землей, но воспитанные воинами княжичи, имея худые дружины, вступали в затяжные усобицы. Кто-то проигрывал, погибал, а его воины часто просто никому не нужны. Это же кормить дармоедов нужно, а городок у того, кто мог бы взять к себе маленький, сельскохозяйственная округа худая. Не прокормить столько воинов, которые становиться крестьянами не хотят, а для того, чтобы в купцы или ремесленники податься, нужны навыки и особое отношение к жизни и труду. Пробиться же в дружину к серьезному князю не каждому дано, так свои претенденты.

Еще одним источником пополнения личного состава бродников мог быть побег мужчин из половецкого рабства. Хотя, если нашел в себе силы бежать, не смирился с участью, то никакой ты не раб. Что инетресно, так то, что беглецами могли быть не только русичи. Людей с явно азиатскими чертами лица я так же, в ходе почти часового богослужения, заметил. И обладающиеусловно «армяно-грузинским» типом внешности присутствовали. Самая настоящая Берлада!

Точно! Протолча — это вот такая Берлада, с менее развитой системой управления и быта. В непосредственной Берладе более развита инфраструктура и людей побольше будет, женщины, опять же имеются и их дефицит не сильно ощущается, пусть мужчин в городе и побольше будет. Но в остальном разница между двумя явлениями, бродниками и берладниками, не большая. Это как казаки были реестровыми и нереестровыми. При грамотном управлении и стабильном источнике дохода, Протолча может вполне стать сильным и системным городом.

И сейчас я собирался записывать в реестр Братства изрядное такое количество мужиков. Обходя эту паству и окуривая их дымами, исходящими из раскочегаренного Ефремом кадила, я спрашивал Люта о состоянии дел тут, в Протолче. Я еще не принял окончательное решение, сколько именно человек нужно принять в Братство, а сколько в послушники, чтобы бродники в ближайшее время не изменили своему желанию встать на правильный путь.

— Да ниспошлёт на тебя Господь наш благодать. Будь верен церкви христианской и придет спасение, — говорил я, обращаясь, словно к каждому индивидуально, но охватывая массы.

— Тут, на острове, чуть менее шести сотен воинов и три сотни иных, кого в строители определили, в рыбаки. Все хотят в Братство, — говорил Лют, уличая секунду между тем, как я обращался к людям, размахивая кадилом.

— Всех принимать не стану, ты знаешь правила, — сказал я, а после вновь обратился к людям. — Стойко стойте за Русскую Землю, в ней благодать Божья!

— Я же согласился со всеми твоими требованиями! — раздосадовано сказал Лют.

Я остановился, посмотрел с раздражением на главного в этих местах бродника.