Гридень 2. Поиск пути

Но эти люди, или даже больше звери, считали иначе. Когда я, находясь на острие атаки уже был в метрах пятидесяти от толпы из двух сотен полузверей, и выровнял свое копье, несколько модернизированное, удлиненное, противник остановился и бросил в нас дротиками. Преждевременно, я бы отдал приказ метать древковое оружие на метрах двадцати от противника, не дальше. Некоторые малые метательные копья даже не долетели, но были и те, что ранили коней.

Ефрем, который был по правую сторону от меня, замешкался, его конь заржал и попробовал стать на дыбы, один из дротиков попал коню по ляжку передних копыт. Так что место Ефрема быстро занял другой воин из моей сотни. Удивительно, что не могло не радовать, но сотня Геркула быстро подстроилась под наше построение, и я не ощущал хаотичного движения, пусть и не имел возможности крутить головой и видеть, всю картину нашей атаки.

Мы смели те две сотни вояк, которые ранее бежали нам навстречу. Единственными потерями было то, что несколько наших всадников отстали, ну еще и то, что некоторые воины потеряли свои копья. У кого-то они сломались, у иных застряли во вражеской плоти без возможности на большой скорости выдернуть древковое оружие убийства.

— Твою мать! Убью! — выкрикнул я, когда увидел, как разгорается моя усадьба.

Там был бой, он и сейчас не закончился, но уже разбился на фрагменты и поединки. Частокол частью был выдернут, разрушен, но видно, что враги прорвались прежде всего через ворота. Немалой кровью умылись нападающие, много лежало трупов у частокола, на валу и во рве.

— Боброк в усадьбу, Геркул дай ему десяток! –кричал я на скаку.

Я не собирался сам идти и освобождать свой дом, уже видел, что возле кузницы идет бой и там вот-вот прорвутся враги. Дом… Хотелось его сохранить может и больше, чем все остальное, это чувство было понятным, но не рациональным. Кузницу мы выстраивали дольше — она залог нашей силы. А усадьбу? Отстрою, на улице не останусь на зиму. Лишь только чуть кольнуло сердце, как там Марта и ее сын. Но и эти эмоции я отринул. В усадьбе уже шел бой во дворе, она уже горела, а кузницу еще был шанс спасти, как и хорошего специалиста, потеряй я которого, придется многое начинать делать с нуля.

Верста… это ведь не так далеко, казалось бы, вообще близко, но какие же были тягучие те секунды, минуты, что разделяли меня от врага, рвущегося разрушить то, что я создавал, убить тех людей, на которых я делал ставку.

— Никого не щадить! Коли, руби! — кричал я, когда наша поредевшая сотня ударила в тыл идущим на приступ кузницы татям.

Свое копье я сломал на втором враге. Это был разбойник в шлеме, а я чуть промазал и попал не в лицо, а в защищенную часть головы. И пусть этого удара хватило, чтобы враг упал в беспамятстве, но ставшее уже любимым копье раскололось. Его деревянная часть.

Замах! Я ударяю по шлему одного из чухонских воинов, чье копье я только что отвел. Замечаю, как ручеек крови начинает течь из-под шлема. Это не абсолютная защита, когда наносится концентрированный удар. Бью уже другого. И по левую сторону противник отброшен. Этот был с топором, и он смог взять мой меч на свое орудие убийства, вот только я вкладывал в удары такую силу, что хиловатый чухонец не удержал свой топор и вместе с ним сам упал на землю. Не мой конь, а лошадь того, кто следовал сзади, наступила на горе-вояку, который сильно переоценил свои силы, пытавшись парировать сильный удар меча.

Нас было меньше, чем противника, однако и по вооружению и слаженности, как и по индивидуальному мастерству, наши воины могли противостоять даже еще численно большему врагу. Могли, но не без потерь. Среди большого количества трупов инородцев, я видел и своих братьев.

— Убегают! — кричали мои воины, которые оставались за стенами кузницы.

Это был крик не столько просто сообщающий о факте бегства, сколько торжествующий, провозглашающий победу.

— В деревню! — закричал я, разворачивая своего коня. — Потерпи, родной, нужно еще поработать.

Это я обращался к животному, от которого шел пар. Погода явно была около нулевой, а от коня шел жар. Он был измотан и быстрым переходом от воеводы на мои земли и после боем. И не самый лучший конь был подо мной. В коей конюшне есть и получше и повыносливее.

— Взять кого живьем! — прокричал я во след удаляющимся воинам.

Те, кто был ближе к деревне, уже устремились вперед. Я видел, как один всадник из сотни Геркула упал. Его лошадь не выдержала гонки и уже двух боев. Этого я и опасался. Можно, нет нужно, было остановится в усадьбе, посмотреть свежих коней, которых там, в конюшнях должно было быть достаточно, чтобы всем пересесть на новых лошадей. Но нечего думать задним умом. Я не видел, чтобы конюшни горели. Да и не последние же дураки нападавшие, чтобы коней жечь.

— Лис! — выкрикнул я. — Бери моего коня, спешиваемся! Привяжи где и после иди за мной.

Я спрыгнул со своего уже настрадавшегося коня и бегом направился в деревню. Я выдержу, животное, вряд ли. Тем более, что я оставил коня уже у самой деревни и бежать было всего ничего.