Грязные деньги

Невозможно, невероятно, ужасно. Как в это поверить? Зачем, почему убили? Билибин не был хлюпиком-ботаником, которого можно легко обидеть, вовсе нет. Он был наделен хорошим телосложением: ширококостный, с крепкими плечами и широкой шеей, на которой сидела красивая голова. Хоть рисуй с него плакатного героя…

Женщина поднялась, открыла форточку, закурила. Антону было тридцать три. Не только актер театра, но и телеведущий, очень востребованный шоумен, он всегда был душой компании, здорово играл на гитаре, увлекался Полом Маккартни. Рассказывал о юности, смеясь: «Учился я отвратительно! Школы менял из-за “неудов” по поведению: то длинные волосы отращу, то еще чего. А в детстве я мечтал стать биологом, устроил дома зоопарк: четыре клетки с крысами, белка, хомяк, ворона, черепаха, кролик, две собаки…»

«К чему это я про домашний зоопарк?» — подумала Вера с тяжелым чувством, будто ответ на страшный вопрос уже брезжил на задворках сознания.

Терпеливый Смолярчук по опыту знал, что женскому полу нужно время, чтоб прийти в себя после таких вот фотографий. Он не торопил свидетельницу. Он только внимательно осмотрел хозяйку квартиры, стоящую к нему спиной, и сделал вывод: «Не, такая жиночка не могла вбыть! Тендитна дуже. Шоб такому кремезному чоловику голову звернуть, яка ж звиряча сила нужна!»

— Какие у вас были отношения, Вера Алексеевна?

Она с трудом ответила:

— Обыкновенные. Дружеские.

Дзюба в это время писал: «Перед началом опроса мне разъяснены нормы статьи такой-то Конституции Украины, часть… По существу заданных мне вопросов в связи со смертью гр. Билибина могу показать следующее…»

— Как вы познакомились?

— Подруга моя познакомила. Она артистка, работает в театре.

— У него были враги?

Вера очень удивилась.

— Откуда мне знать? Враги? Не знаю, может, конкуренты в актерской среде считаются…

Смолярчук прервал ее.

— Як то откуда знать? Сами говорите — дружеские. Значить, он мог вам шось рассказывать. К примеру, вы были у нього вдома?

— При чем тут… — Хозяйка хотела оборвать этот разговор, но сдержалась: не поможет. У них такая работа — дурацкие вопросы задавать. — Не была и не собиралась.

— Вы замужем?

— Допустим.

Они с Андреем Двинятиным не расписывались. Он был ее гражданским мужем. Не мужем, но почти.

— Отож. А Билибин холостой. И вы встречались…

— Не ваше дело!

Она все-таки сорвалась. Смолярчук строго посмотрел на Лученко.

— Я должностное лицо и имею право проводить предварительное расследование в форме дознания. А кто мешает отправлению правосудия, того…

— Ну так и отправляйтесь отправлять ваше правосудие! — Вере надоело. — Спрашивайте охрану театра, артистов, близких… покойного.

Милиционер вздохнул. Дзюба дописывал концовку протокола: «…С моих слов записано верно, подпись, дата».

— А чого вин оставался поздно вечером один в театре, не знаете?

— Захотел и остался.

— Вы, гражданочка, напрасно с нами так. Вот ваш муж, например. Он же мог ревновать. Кто ваш муж? Фамилия, место работы…

— Что?!

— А может, вы мужу изменили и он того…

Щеки у Веры похолодели. Она прижала руку ко рту и, боясь нечаянным взглядом выдать себя, отвернулась от капитана.

— Прошу меня извинить, — сказала она. — Плохо себя чувствую. Сейчас говорить не могу. Давайте потом… — Она решительно направилась в холл, открывая входную дверь.

Смолярчук пожал плечами.

— Подпишите. — Дзюба протянул ей два листочка бумаги.

Когда за ними закрылась дверь, Вера рухнула на диван, обливаясь слезами. На нее невыносимой тяжестью обрушилась догадка.

Андрей!

Он так дико ревновал меня все последнее время. А я только подогревала его ненависть к Антону. Боже мой, какая я дура! Господи… Зоопарк ведь мне вспомнился по ассоциации с Андреем…

Веру била дрожь. Единственный человек, который мог вот так жутко свернуть шею здоровому мужику, — это Андрей Двинятин. В мирной жизни ветеринар, а в далекой, армейской — десантник. Человек сильный, тренированный, мастерски владеющий айкидо.

Он мог шутя справиться с несколькими не такими серьезными противниками, а с равными не знал поражений. Хотя с виду не скажешь — обычный человек…

Пай забился под диван и стал оттуда слегка поскуливать. Горе хозяйки его тревожило, он чувствовал себя незащищенным. И потом, за всю песью жизнь он видел маму Веру в таком состоянии только дважды. А ведь он был уже взрослой семилетней собакой. Верино отчаяние передалось псу. Поскулив немного, спаниель запрыгнул на диван и лег, положил красивую голову на лапы и не сводил умного взгляда с плачущей женщины, дожидаясь, пока она успокоится.

Она кое-как пришла в себя, но почти физически испытывала ощущение шокового удара. Когда все правильные мысли, ориентировка в пространстве куда-то пропадают и нужно время или огромное усилие, чтобы очнуться. Все тело болело. Как врач-психотерапевт, она отлично знала о таких состояниях, но все, что она говорила обычно своим пациентам, сейчас, обращенное к себе, не помогало.

Срочно нужно противоядие. С кем-то близким поговорить, излить душу, выплеснуться. Лидка!.. Ближайшая подруга. Она же работает с Антоном в одном театре.

Вера вскочила, и Пай тоже вскочил, глядя на нее.