Грядущий мир. Катастрофа

Ундерлип бежит в каюту его высочества. Его высочество и его свита должны спуститься в трюм. Матросское платье. Оно дурно пахнет? Запах не имеет значения. Или напротив: имеет значение. Чем хуже пахнет, тем лучше.

Его высочество глядит стеклянными глазами на Ундерлипа. Он ничего не понимает.

— Кокаин! У вас есть кокаин?

— Да, да, будет кокаин. Наденьте это платье.

Его высочество впал в полный идиотизм и покорно подставляет ноги и руки спешно одевающему его лорду Рою.

Военное судно — в нескольких десятках шагов от яхты. Капитан Баррас вбегает в каюту его высочества и грохочет ругательства.

— Черт и его бабушка! Разве этот маскарад поможет? У революционеров на плечах не капусты, а головы. Они спросят документы.

— Что же делать? — растерянно лепечет Ундерлип.

— Лезьте в цистерну из-под нефти, — советует капитан.

Ундерлип, король — в нефтяной бочке! Принц, наследник английской короны — в нефтяной бочке! И лорд Рой. И свита его высочества. Измазавшись с головы до ног в нефти, задыхаясь от нефтяной вони, они сидят, притаившись в цистерне, и со страхом прислушиваются к шагам на палубе.

Король хлеба! Нефть затекла за его воротник, пропитала его шелковое платье и ест его холеное, жирное тело. Долларами, настоящими долларами заплатил бы он за то, чтобы не сидеть в этой бочке. Половину состояния. Все состояние. Разве жизнь — это доллары?

Король хлеба плачет. Да. Да, настоящими слезами. Льются из его маленьких щелок-глаз, падают на измазанную нефтью грудь. Слезинки, не смешиваясь с жирной нефтью, застыли на его груди круглыми алмазными горошинками.

А там, наверху, офицер осматривает документы. Капитан Баррас ерошит свою золотую бороду.

— Отчего вы не остановились, когда вам сигнализировали? — допрашивает офицер капитана.

— Черт и его бабушка! — подбадривает себя капитан Баррас. — Я не заметил сигнала.

— Ваш рейс?

— В Мадеру.

— Откуда? Пропуск.

Капитан пускает в ход «штучку»:

— Яхта, изволите видеть, вышла из Нью-Йорка за два дня до этой каши.

— Сказки! Где вы мотались десять дней, капитан?

Да, загнул! Где они мотались десять дней? Нельзя же сказать этому красному, что они все время улепетывали от красных.

Капитан Баррас изворачивается:

— Была авария. Яхта ремонтировалась.

— Где?

Это не штука, что капитан знает океан, как свою каюту, и может назвать любой островок на нем. А вот штука назвать такое место, где за эти десять дней и не пахло революцией. Но… смелости, смелости больше. Капитан Баррас называет наудачу маленький островок на Атлантическом океане.

— Мы чинились там пять дней.

— Я полагаю, что вашу яхту надо арестовать, — раздумчиво произносит офицер.

— Зачем? Мы все равно далеко не уйдем, — опять пускается на «штучку» капитан Баррас. — У нас совсем нет нефти.

Сказал и прикусил язык. А вдруг офицер задумает проверить цистерны с нефтью. Ведь в пустой цистерне имеется знатный груз: принц крови и король хлеба. Хорошая добыча для красных.

Так оно и происходит. Офицер идет в трюм с электрическим фонариком в руке. Капитан Баррас исключительно словоохотлив. Он обращает внимание уважаемого офицера, что эта яхта отличается исключительной быстроходностью и сопротивляемостью переборок. Он высчитывает количество лошадиных сил машины и рассказывает об особой конструкции ее котлов. Он предлагает офицеру попробовать вот эти сигары, настоящую гавану.

— Какой аромат! Какая мягкость табака! И обратите внимание на плотность пепла.

Офицер ощущает аромат и мягкость гаваны и обращает внимание на плотность ее пепла, а капитан Баррас юрко снует между цистернами. Щелкает по цистерне, в которой сидят его пассажиры. Она издает глухой звук.

— Пустая, — говорит он и рискованно предлагает: — Может быть, вам угодно заглянуть внутрь?

— Не стоит. По звуку слышно, — отвечает офицер.

У-ф-ф! Отлегло! Словесный поток капитана Барраса сразу иссякает. Офицер, осмотрев трюм, прощается с капитаном.

— Причальте к Мадере и дальше не пускайтесь без пропуска в путь. Вот вам удостоверение, что ваше судно осмотрено. Оно действительно до первой стоянки.

Офицер козыряет. Капитан тоже козыряет. Военное судно снимает трап и уходит. Из трюма, измазанные нефтью, выползают пассажиры капитана Барраса.

Король — снова король. Разве он плакал? Ничего подобного. Он выпрямляет спину и громко, по-королевски приказывает:

— Дик. Долой с меня эту дрянь! Ванну!

Приняв ванну и переменив платье, он надевает не кепку, а цилиндр. Он, король, окончательно уверовал в свою звезду.

Машина молчит. Винты замерли. Топлива больше нет.

Ни литра нефти. Яхту несет течением. Куда? Зачем? Может быть, ее прибьет к берегу? Но может быть, ее отнесет в открытый океан. Может быть.

Начинается шторм. Море бугрится и вздымает зеленые бугры. Яхта всползает на водяные горы и скользит с их гребней вниз между двумя водяными стенами. Может быть, ее разобьет штормом, как яичную скорлупу? Может быть…

Его высочество лежит на качающейся койке в каюте. На желтом лице застыла бессмысленная улыбка. Засохшие, потрескавшиеся синие губы шепчут:

— Кокаин… Я умираю… Дайте мне кокаин…