Грядущее вчера

Мне хотелось закричать – показать тем самым, что я хочу жить, прежде чем моё сердце тоже пронзит пуля убийцы позади. У меня не было сил отбиваться от каменной хватки всё ещё живого и хрипящего от боли в израненном животе мужчины. Он умирал, не давая сделать шагу и мне. Может, ничего не осознавал сейчас. Я бы с простреленным животом тоже мало о чём думала.

Выстрел!

Я вздрогнула, наклонилась к кровавой груди того, из-за кого умру, и выдохнула, когда пуля просвистела где-то совсем высоко. Не зная, что делать, и есть ли в этом смысл, я рванула край своей футболки, свернула кусок ткани в несколько слоев и прикрыла его рану.

Нам всё равно умирать. Зачем она мне. А так я буду знать, что пыталась помочь.

– Догнать! – чёткий приказ и быстрые шаги за спиной.

Я закусила губу от ужаса. Мимо тенями проскочили несколько силуэтов. Так быстро!

Рядом со мной остановились начищенные до блеска чёрные лакированные туфли. От них шли вверх брюки, пересекающиеся у колена плащом.

Страх заставил меня зажать рану сильнее. Делала ли я от этого хорошо? Неизвестно никому. И не станет. Но главное… почему меня до сих пор не застрелили?!

– Кэсс Хайнфил, – низкий насмешливый голос, – я рад.

Выстрел!

Голова ещё секунду назад хрипящего лысого мужчины превратилась в… меня затошнило. Лоб коснулся разомкнувшейся на моей руки Кэсса.

– Пойдём, – продолжил мужчина над головой, – Рэффи, вставай.

Я поняла, что обращались ко мне. Именно поэтому решила откликнуться на собственное исковерканное имя. Язык, казалось, прилип к небу, слипшись с ним так же крепко, как ресницы от слез.

Передо мной появилась рука в белой кожаной перчатке. Идеально белой.

– Ты портишь её, – беззлобно поторопил меня он, – поднимайся.

– Ч-что порчу? – прошептала я.

Даже это было очень тяжело сейчас.

– Саму себя, – хмыкнул он, вздёрнув меня на ноги движением всё той же руки, – идём. Догоним остальных.

Белая кожаная перчатка. У него был вид мужчины лет тридцати. Строгого. С широкими бровями, носом с горбинкой, волевым подбородком и карими глазами. Но не такими, какие бывают у всех. В моём сравнении коричневый в них смешался с кровью от безжалостного убийства сейчас и тех, что он уже совершал, породив оттенок, который невозможно было описать словами. Цвет смерти.

– Я не хочу умирать, – не сдержала всхлипа, глядя в его глаза, и судорожно поднималась, опираясь дрожащей рукой на белую перчатку.

Мужчина сперва замер, затем придирчиво осмотрел меня, а после дёрнул ближе к себе, сжав в тугих крепких объятьях и прошептав на ухо:

– Untersuchung.

Я шагнула дальше от него, аккуратно вынула свою ладонь из его и медленно попятилась, наблюдая за сменой эмоций на его лице. Сомнение его прерывалось негодованием и удивлением. Несколько раз в независимой последовательности.

– Рэффи, – нахмурился он, – это не хорошо.

Я мотнула головой. Так же опасливо и не сбивая шагов.

– Меня зовут Ауфэр, – голос дрогнул и был ужасно осипшим, – простите, но для вас только так.

От него послышался хмык, а после кивок.

– Я прощаю тебя, Рэффи. Neustart.

В голове осталась только одна мысль – бежать! Я дёрнулась.

– Нет? – удивился вновь мужчина, – Traum.

Ноги подкосились. Я успела запомнить приближающуюся землю, прежде чем в глазах стало темно.

***

Легкая ненавязчивая мелодия проникала в уши. Колёсная лира, кажется. Смутно знакомый мотив. Хм. Кажется, кто-то повторял мне об этом совсем недавно. А я смеялась и восхищалась тому, как музыка плавно выходит из деревянного ящика.

У него был талант. Он называл это блажью.

Я открыла глаза и взглянула на источающую звук колонку у самого окна. Неживая мелодия будто только от осознания начала вгрызаться в голову калибром толстой столовой вилки с посеребрённым основанием.

– Я велел тебе спускаться, Рэффи, – беззлобно сказал, поправляя воротник рубашки, мужчина, – а ты решила заняться прослушиванием старья. Ничего нового, – он усмехнулся, – ты же понимаешь, что если ты не встанешь и не начнешь одеваться, то мы опоздаем.

Он только что вышел, кажется, из ванной и подошёл к оцепенело лежащей на кровати мне. Я и представить не могла, что мне сейчас делать и что отвечать. Стоило бы придумать какой-то банальный ответ, однако в голове вертелись странные образы. Например, отсутствующие на его руках белые перчатки.

Догнали ли они ту девушку, которая меня спасла? Жива ли она?

– Волосы… мокрые, – только и произнесла я, наблюдая за тем, как с бронзовых прядей капает влага, делая недавно выправленный ворот сырым.

Он едва заметно повёл бровью, приблизился к кровати и навис надо мной, вытянув вперед руки. Я ждала чего угодно, но не этого.

– Запонки, Рэф, – указал подбородком на прикроватную тумбу он.

На ней обнаружилась небольшая шкатулка.

Заставлять себя садиться было тяжело. Настолько же непросто, как открывать трясущимися руками коробочку, доставать из неё заколки и примерять их сперва к одной его руке, а после – другой.

– Волнение перед речью? – его губы искривились в улыбке, – ты выглядишь крайне живой.

Я, всё это время не решавшаяся посмотреть на лицо, дёрнула ими вверх, встретившись с кроваво-карим оттенком его глаз.