Грезы Маруфа-башмачника

«Да и не получится у тебя, лебедушка моя. Эти охотники злы, колдуны и ведуны для них твари неведомые, страшные. А желание выслужиться перед царицей толкает их вперед и вперед без ума и удержу…»

Руки тем временем ощупывали камни, из которых сложены были стены подпола. Да, на совесть строил Доброданов дед, старался Доброданов отец. Да и Добродан не сидел сложа руки.

— Нет там ничего, — донесся сверху тихий голос Цветаны. — Сказки это все, россказни глупые.

— А значит, суждена мне будет смерть лютая, девочка…

И в этот миг пальцы нащупали камень, округлый, словно окатанный волнами. Камень, которому неоткуда было взяться в здешний местах.

— Ах, Добродан, хитрец… Не обманул ты меня… Или не надеялся, что спокойной и безопасной будет жизнь в этих тихих местах.

Камень покачнулся, посыпалась земля… А потом со скрежетом поднялась еще одна ляда — толстая, замшелая, занозистая. Из-под нее повеяло стылой сыростью земли. Огонек осветил пространство, какое, конечно, не могло бы вместить все обширное Доброданово семейство, но вполне могло уберечь одного Всеслава.

«Если Цветана не сможет поднять ляду, этот схрон и впрямь станет моей могилой», — подумал Всеслав, укладываясь спиной на землю и двумя руками опуская над собой толстую деревянную ляду.

Цветана заметила, как скрылся в подполе подпола ее любимый, и постаралась получше запомнить не очень приметный камень.

Она успела только выпрямиться и вернуть на место домотканую дорожку, которая укрывала пол от одного угла до другого. Села на лавку, сама не веря ни в предчувствия Всеслава, ни в погоню.

— Что ж ты, лада мой, похоронил себя сам… А если я не смогу вызволить тебя?…

Но больше ничего сказать она не успела. Дверь распахнулась, впустив младшего сына, Русина. — Мама! Опричники!

Макама двадцать первая

— Да будет ясен каждый твой день, добрая Хатидже!

— Здравствуй, красавица, здравствуй! Ты сияешь улыбкой… Что-то хорошее произошло за эти два дня?

— Случилось настоящее чудо, уважаемая! Я не верю в чудеса, но в это мне пришлось поверить. Вчера утром к нам пришла моя матушка и, попросив позволения у моего мужа, целый день провела с внуками… Играла с ними, напекла целую гору сладких пирожков… А вечером, уходя, поклонилась мужу и пожелала ему спокойных сладких снов…

— Поистине, это чудо.

— О да, я было решила, что матушке нездоровится и что сегодня надо бы позвать лекаря, чтобы он прописал ей успокоительные снадобья…

Хатидже улыбалась. Она прекрасно представляла, как может изумить даже любящую дочь превращение склочной, крикливой ханым в ласковую и заботливую бабушку.

— Удивительно, но матушка пришла и сегодня. Более того, она посмотрела на меня внимательно и велела мне пойти прогуляться, поболтать с приятельницами, просто полюбоваться тем, столь прекрасен наш город осенним днем.

— И ты пришла ко мне…

— О да, добрая волшебница. Ибо беседы с тобой куда занимательнее болтовни с моими приятельницами, не говоря уже о беседах с матушкой. У тебя я становлюсь на добрый десяток лет моложе и на дюжину сотен лет умнее. Должно быть, ты все время ворожишь, уважаемая…

Колдунья покачала головой.

— Я ворожу не более, чем любая другая женщина. Просто я слушаю тебя с интересом, не пытаюсь ничему учить, никого ставить в пример, любуюсь твоим разумом и чувствами…

Алмас густо покраснела. Никто и никогда не говорил ей таких слов. Ни мать, даже тогда, когда была настроена миролюбиво и спокойно, ни муж, к которому хорошее настроение приходило лишь тогда, когда восхищались его обильными знаниями.

— Не красней, Алмас. Я не льщу тебе, я лишь называю вещи своими именами. Ибо душа каждого человека прекрасна и может вызвать истинное восхищение, пусть даже кажется, что он слаб или невежественен, труслив или обидчив. Надо лишь найти нечто прекрасное в любом из людей. А для этого не надо быть колдуньей или знахаркой, надо просто слушать человека и слышать его…

— О да, уважаемая. Многие слушают друг друга. Но как же мало тех, кто слышит собеседника…

— Воистину это так. Но мы отвлеклись, уважаемая ханым. Скажи мне, беспокоят ли знания твоего мужа тебя по-прежнему? Боишься ли ты, что их нашептал ему враг всего сущего, Иблис Проклятый? Или ты уже смирилась с тем, что муж знает и о ходе светил, и об охоте на морских чудовищ, и о странах полуденных, и о странах полуночных?