Грешный

— Глупо, но предсказуемо, — пожал я плечами. — У тебя, кстати, зеркальце есть?

— Зеркальце?

— Да. Обычное зеркальце.

— Предположим, что есть. А что? — женщина потянулась к сумке на поясе и вытащила оттуда карманное зеркальце.

— Просто взгляни на себя. Внимательно… Что-нибудь странное замечаешь?

Королева смотрела в зеркало секунд пять, затем убрала его в сумку и повернулась ко мне:

— Я тебе этого не рассказывала, но… у первой властительницы Ларанты были такие же.

Я глядел в её распахнутые настежь глаза и пытался понять, почему…

Почему её левый, как раньше, горел изумрудной зеленью, а правый теперь — фиалковой синью сапфира, рождённого бурей и морем?..

[1] Переиначенное изречение Кота Бегемота из романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита».

Глава 28

Последнюю ночь перед Ганшанхайном мы провели под открытым небом. Палатку не дал установить кототигр. Мало того, когда мы с королевой улеглись на брошенный на траву коврик-рогожку, тхаа нахально втиснулся между нами и даже на охоту ради этого не пошёл.

Собственно говоря, меня это ничуть не расстроило. «Все, что случилось на постоялом дворе, там и останется», — договорились мы с Ир ещё утром, и нарушать договор никто из нас не планировал.

Но поскольку Малыш об этом не знал, постольку действовал превентивно — физически ограничивал то, что легко могло перейти у нас в интимную близость.

Зачем ему это понадобилось? Да ещё и с ограничением (теперь уже для себя) не причинять никакого вреда ни мне, ни Ирсайе?

Бывшая пленница начала мне об этом рассказывать по дороге, сразу же после дневных чудачеств нашего друга-напарника.

— Всё дело в том, что, когда он увидел мои глаза, то сначала обрадовался, а после обиделся, что мы его обманули., — сообщила она, пустив свою лошадь бок о бок с моей. — Так что я не лечила его, а объясняла. Через серию образов, чтобы он понял.

— И как? Получилось?

— Кажется, да. Но только наполовину. На меня у него обида прошла, а на тебя он ещё обижается.

— Почему только на меня?

— Ну… наверное, потому что я женщина, — засмеялась Ирсайя. — Такому, как ты, обмануть меня проще простого, а уж уговорить так, вообще, легче лёгкого. Да и потом, у всех тхаа есть родовая память. Первая королева Ларанты подарила им разум, а такое не забывается.

— А у первой глаза были точно такие же, как у тебя — зелёный и фиолетовый, — догадался я, в чём подвох. — И на нашего Малыша это повлияло, как спусковой механизм.

— Ну да, где-то так, — согласилась бывшая пленница. — И он теперь понимает, что причина в тебе. Что это твоя вина в том, что я изменилась.

— Здрасьте-пожалуйста. Меня ещё и виноватым назначили. С какой это радости, интересно?

Королева опять засмеялась:

— Это не я. Это тхаа. Он почему-то решил: ты забрал у меня часть моей магии и заменил на свою.

— А это не так?

— Ну, конечно, не так! — всплеснула руками Ирсайя. — Причём, совершенно! Не забрал, а, наоборот, подарил. Сегодня ночью ты дал мне то, о чём я и мечтать не могла. Так что во мне теперь не только магия времени, но и сила твоего камня Байаль. Мои глаза изменились из-за него, я в этом уверена.

— Ага. Выходит, теперь он будет мешать нам… эээ… снова сойтись до тех самых пор, пока окончательно не убедится, что слабее его королева не станет и что преображение пошло тебе только на пользу.

— Надеюсь, что да, — кивнула властительница Ларанты. — А ещё я надеюсь, — она неожиданно тяжко вздохнула, — он всё же простит нас.

— За что?

— Что мы не оправдаем его ожиданий. Он ведь действительно думает: теперь мы семья, а он её часть, и мы всегда будем вместе… Жалко, конечно… — её глаза затуманились, — что он ещё многого не понимает… Вот если бы он был постарше… Года на три, на четыре… Хотя…

— Что? — я весь обратился в слух.

— У первой правительницы Ларанты были особые отношения со старшим магом Мольфрана. И первый священный зверь королевства тоже считал их своей семьёй. И ты знаешь, — взглянула она на меня, — два государства и вправду могли тогда объединиться, но…

— Но что-то пошло не так, — попробовал я угадать.

— Да, — подтвердила Ирсайя. — Что-то, на самом деле, пошло не так. Старший и первая оставили свои страны и ушли неизвестно куда. Что их сподвигло на это, никто не знает. Но после этого Мольфран и Зелёное королевство стали врагами, а все тхаа ушли в леса и перестали общаться с людьми…

В словах королевы было много чего недосказанного. Сознательно ли она мне недоговаривала или же просто не думала, что это может быть важным, я уточнять не рискнул. Нам ещё предстояло вместе войти в Ганшанхайн, добраться до Пирапалуса и решить проблему Алины. А всякие споры и разногласия, тем более по таким пустякам да ещё на конечном этапе, если б на это и повлияли, то точно не в лучшую сторону. Поэтому размышлять о том, что случилось, я начал лишь ночью, когда королева и тхаа уснули.