Грешница

Риццоли лежала на кушетке, уставившись в потолок. От укола иглы она даже не поморщилась, сжатые в кулаки руки не разжимала, пока не ввели местную анестезию. Ни жалобы, ни стона не сорвалось с ее губ. Ей и без того было стыдно за свой обморок в секционном зале. И еще унизительнее было, когда Фрост, подхватив ее на руки, словно невесту, понес в кабинет Мауры. Теперь она была полна решимости не выдавать своей слабости.

Пока Маура зашивала рану, Риццоли спросила ровным и спокойным голосом:

— Расскажете мне, что случилось с тем ребенком?

— Ничего с ним не случилось.

— Но это же ненормально. Подумать только, полголовы нет.

— Он таким родился, — сказала Маура, обрезая кетгут и затягивая узелок. Зашивание кожи можно было сравнить с шитьем по ткани, и она чувствовала себя обыкновенным портным с той лишь разницей, что своими стежками она спасала живую ткань. — У ребенка анэнцефалия.

— Что это значит?

— Аномалия развития головного мозга.

— Но дело даже не в этом. Такое впечатление, что ему снесли полчерепа. — Риццоли с трудом сглотнула слюну. — И лицо…

— Все это признаки той же аномалии. Мозг развивается из оболочки клеток, так называемой невральной трубки. Если трубка не закрывается должным образом, ребенок рождается с отсутствием большей части мозга, черепа, даже кожи головы. Вот это и есть анэнцефалия. Отсутствие головы.

— Ты когда-нибудь сталкивалась с подобным?

— Только в музее медицины. Но эта аномалия не такая уж редкость. Примерно один младенец из тысячи рождается таким.

— А причина?

— Никто не знает.

— Значит… значит, это может случиться с любым ребенком?

— Совершенно верно. — Маура сделала последний стежок и обрезала излишек нити. — Этот ребенок вообще родился уродцем. Если он и не был мертвым при рождении, то вскоре наверняка умер бы.

— Выходит, Камилла не топила его.

— Я проверю почки на наличие диатомовых водорослей. Это покажет, был ли утоплен живой ребенок. Но я не думаю, что здесь мы имеем дело с детоубийством. Скорее всего он умер естественной смертью.

— Слава Богу, — тихо произнесла Риццоли. — Если бы это существо осталось жить…

— Нет, долго бы он не прожил. — Маура заклеила шов пластырем и сняла перчатки. — Готово, детектив. Швы можно будет снять через пять дней. Зайдете ко мне, и я сама это сделаю. Но все-таки вам лучше обратиться к врачу.

— Но вы же врач.

— Я работаю с трупами. Не забыли?

— Вы замечательно меня зашили.

— Наложить несколько швов не проблема. Меня больше волнуют другие симптомы.

— Что вы имеете в виду?

Маура нагнулась и в упор посмотрела на Риццоли.

— Вы упали в обморок, помните?

— Я не обедала. И это существо… младенец… он меня шокировал.

— Он всех нас шокировал. Но только вы одна свалились.

— Просто я никогда не видела ничего подобного.

— Джейн, вы в этой комнате всякого насмотрелись. Мы вместе проводили вскрытия, вместе нюхали все эти запахи. Вы всегда держались молодцом. За ребятами я стараюсь присматривать, потому что они не выдерживают и укладываются штабелями. Но вы всегда стойко переносили процедуру. До сегодняшнего дня.

— Может быть, я не такая сильная, как вы думаете.

— Нет, я думаю, здесь что-то другое. Разве не так?

— Например?

— Несколько дней назад у вас было головокружение.

Риццоли пожала плечами.

— С тех пор я стала завтракать по утрам.

— А почему до этого не завтракали? Вас тошнило? Я заметила, что вы практически каждые десять минут бегаете в туалет. За то время, что я готовила инструменты, вы два раза побывали там.

— Что это, черт возьми? Допрос?

— Вам нужно пойти к врачу. Сделать полный анализ крови, чтобы, по крайней мере, исключить анемию.

— Мне просто нужно на воздух. — Риццоли села на кушетке, но тут же обхватила голову руками. — Боже, опять эта изматывающая головная боль!

— Вы здорово ударились об пол.

— Она и раньше болела.

— Но меня больше беспокоит ваш обморок. И ваша усталость в последнее время.

Риццоли подняла голову и взглянула на нее. В это мгновение Маура получила ответ на свой вопрос. Она и сама уже кое-что подозревала, а теперь по глазам Джейн поняла, что была права.

— Какая же у меня проклятая жизнь, — прошептала Риццоли.

Ее слезы поразили Мауру. Она никогда не видела, чтобы Риццоли плакала. Она считала эту женщину сильной и волевой, но сейчас по ее щекам текли слезы, и Маура настолько опешила, что не могла вымолвить ни слова.

Стук в дверь привел их обеих в замешательство.

В кабинет заглянул Фрост.

— Как мы тут… — Он осекся на полуслове, увидев мокрое от слез лицо своей напарницы. — Эй, ты в порядке?

Риццоли со злостью смахнула слезы.

— Все отлично.

— Что происходит?

— Я сказала, все отлично!

— Детектив Фрост, — вмешалась Маура. — Нам нужно побыть одним. Не могли бы вы оставить нас на минутку?

Фрост покраснел.

— Извините, — пробормотал он и ретировался, прикрыв за собой дверь.

— Зря я на него накричала, — сказала Риццоли. — Но иногда он бывает безнадежно туп.

— Он просто беспокоится за вас.