Грешница и кающаяся. Часть I

Посмотрев на неподвижно лежащего старика, он молча подал руку двум друзьям. В комнате воцарилось глубокое, благоговейное молчание.

— Он миновал уже то, что нам еще предстоит пройти; он увидел то, что навсегда закрыто для нас, живущих в этом мире,— сказал, наконец, Вильгельми: — Будем и мы стараться заснуть так же спокойно, как он. Посмотрите, Божье благословение осенило его.

XL. ДОКУМЕНТ

Монастырь Гейлигштейн, где Леона стала аббатисой, располагался в десяти милях от резиденции короля. Однако сообщение с городом было очень удобным, так как железная дорога проходила рядом. Так что Леона часто меняла уединение монастырских стен на шум столичной жизни.

Прежде чем продолжить наш правдивый рассказ, следует сказать, каким образом графине Понинской удалось завладеть документом, о котором она говорила камергеру по пути из башни у пруда в замок.

После смерти отшельника Иоганна фон дер Бурга Эбергарду, носившему фамилию старика, досталось в наследство его небольшое имущество. Все оно состояло из нескольких старинных стульев, шкафов и дорогого письменного стола редкой работы, свидетельствовавшего о том, что старый Иоганн жил прежде в роскоши и.богатстве. Вероятно, несчастия или угрызения совести довели его до того, что он стал искать спокойствия в лишениях и нужде.

Часто обстоятельства заставляют человека стремиться к такого рода жизни, и мы узнаем впоследствии, что прошлое Иоганна действительно дало ему повод бежать от житейской суеты и поселиться в уединении, где он мог найти душевное успокоение.

Много ли нужно было отшельнику, добровольно подвергшему себя самым суровым лишениям.

Очевидно, старый Иоганн оказал сильное влияние на развитие Эбергарда. Живые, исполненные правды слова старика заронили благодатное семя в душу юноши, открытую всему прекрасному и благородному. Но это семя могло вполне созреть только при столкновении с жизнью после долгой и тяжелой борьбы — лишь она одна может возвысить и облагородить душу человека до той высоты и совершенства, какого достиг Эбергард.

С трогательным благоговением смотрел Эбергард на каждую вещь в хижине своего воспитателя, в котором он привык видеть отца. Всякий предмет, до которого дотрагивался старик, был для него священным.

Тяжело было Эбергарду уносить эти вещи из старой хижины, близкой к разрушению, но он не мог ничего оставить: все, что находилось там, было ему одинаково дорого, одинаково близко. Похоронив своего верного воспитателя, единственного человека, которого он мог назвать своим, Эбергард взял с собою всю его старую утварь: стулья, шкафы, письменный стол — единственный ценный предмет во всем наследстве.

Мы знаем, что в то время Леона причиняла много горя Эбергарду, обманывая его самым беззастенчивым образом. Но у нее, был его ребенок, которого он не мог отнять, и ради него он перед отъездом из Европы прислал ей как святыню наследство старого Иоганна.

Тщеславная графиня Понинская, в то время носившая еще фамилию фон дер Бург, но хлопотавшая уже о том, чтобы поменять ее на свое громкое родовое имя, конечно, осмеяла грошовую посылку Эбергарда и не сочла нужным беречь ее.

Да и не могла иначе поступить женщина, без угрызений совести отдавшая свое родное дитя чужим людям, чтобы без помех предаться страсти властвовать над людьми. Было бы неестественным, если бы Леона, обманывая мужа, с любовью приняла это воспоминание о днях его юности. Люди, подобные ей, неспособны на глубокие чувства; ради своих эгоистических расчетов они готовы пожертвовать всем и всеми.

Если даже допустить, что Леона действительно любила молодого итальянца, с которым обманула мужа, то и тогда можно утверждать, что эта любовь была только первым проявлением страсти, разгоревшейся позже, после знакомства с камергером Шлеве. Она не столько любила этого итальянца, сколько радовалась, видя его коленопреклоненным перед ее красотой!

Не заботясь о сохранности наследства Иоганна, Леона раздарила стулья и шкафы прислуге, оставив себе только письменный стол, конечно, не на память об отшельнике, которого она знала в юности, а потому, что этот стол своей искусной старинной резьбой обращал на себя внимание всех посетителей салона тщеславной графини. Старая графиня, мать Леоны, к тому времени истратила свое громадное состояние, теперь она была так бедна и так низко пала, что молодая графиня стыдилась называть ее своей матерью.

И когда пропавший без вести Эбергард завоевал себе славу и богатство в отдаленных частях света, приобретая своей энергией и отвагой громкое и благородное имя, Леона, казалось, по стопам матери готова была взяться за суму, расточив последние остатки своего когда-то большого состояния.

Но графиня Леона Понинская, дочь властолюбивого корсиканца, дух которого она отчасти унаследовала, искала и нашла случай удовлетворить свою страсть к господству, а вместе с тем и к богатству.

Когда у нее не стало средств, чтобы блистать в обществе под именем графини Понинской, она решилась пристать перед этим самым обществом в обличье мисс Брэндон, давая не виданные до тех пор представления.