Грешница

Несколько минут Рудольф Гровиан чувствовал себя обманутым. Он не знал, как относиться к показаниям Коры Бендер. Судя по всему, Вернер Хос тоже был растерян и словно зачарованный ловил каждое ее слово.

Взор Коры затуманился. Дрожащими губами она бормотала что-то о стене в мозгу и о зверях в животе: у одной – рак с острыми клешнями, а у другой – волк, пожирающий детей и заползающий в нее. Волк возвращался к ребенку в живот. Но боли не было. Ее и не могло быть, потому что ребенок сам был зверем. Это был ужасный ребенок. Он мочился в постель, чтобы быть рядом с отцом. Заколол Спасителя, не желающего гнить: шесть или семь раз вонзил в него нож, которым режут лимоны! А Спаситель посмотрел на ребенка. И сказал: «Это моя кровь, пролитая за ваши грехи». И почувствовав на лице Его кровь, ребенок стал свободным, избавился от проклятия, произнесенного архангелом.

Почувствовав кровь Спасителя на груди и животе, ребенок осознал, что Джонни никогда не был ангелом… Друг называл его Бёкки. Это был сатана. Он искусил женщину, превратившись в змея. А когда она уже лежала на земле, пришел Тигр. В животе у женщины не осталось для него места, и тогда он засунул хвост ей в рот. А когда она укусила его, нанес ей удар.

У него были хрустальные лапы, в которых преломлялся яркий свет… А затем наступила тьма, великое забытье. И забытье это было смертью. А смерть была сном. Сон же оказался за стеной в мозгу. Все было очень просто, нужно только понять.

Теперь Кора поняла. Теперь она осознала все, увидела взаимосвязь. Теперь она понимала даже, почему ей было не по себе, когда Гереон перед этим выкуривал сигарету. Окурок лежал в пепельнице. Он выключал свет и призывал песню…

Кора говорила слишком тихо, однако Рудольф Гровиан, который сидел ближе к ней, все понял и чувствовал себя просто ужасно: беспомощным, неуверенным в себе, переутомленным и даже разгневанным. Он готов был предположить, что она нарочно устроила эту сцену, чтобы достичь своей цели, а именно – чтобы ее оставили в покое. Однако на сто процентов он уверен не был.

«Это моя кровь», – вспоминал он, а еще: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят!» Рудольфу хотелось выругаться. Спаситель и нож, которым режут лимоны. Сатана в образе любовника. Религиозная чушь! Если то, что Кора рассказывала о своем детстве, правда, то это нужно принять во внимание, и еще многое другое. Не стоит удивляться, если в следующий раз она расскажет, будто ангел Господень велел ей убивать мужчин, целующих своих жен у всех на виду.

Рудольф поднял руку – он хотел подать Хосу знак, чтобы тот прервал допрос. Однако Кора вдруг очнулась, села прямо и спокойным, ровным голосом произнесла:

– Извините, я немного отвлеклась. Мы с вами говорили о Франки, не так ли? Франки – это имя. Не знаю, где я его слышала. Оно только что пришло мне на ум. Так называл его тот парень из Кельна.

Она кивнула, словно подтверждая свои слова, и продолжила:

– Теперь я вспомнила, как звали его друзей. Не тех, из Кельна, а двух других, что были вместе с нами в подвале. Конечно же, я не знаю их настоящих имен. Знаю только, как они себя называли: Бёкки и Тигр.

Кора негромко рассмеялась, смущенно пожала плечами и добавила:

– Звучит по-дурацки, понимаю, но это то, что я услышала в Кельне, когда Франки и другой мужчина говорили о них.

Рудольф Гровиан не знал, как к этому относиться. Она снова была абсолютно вменяема. И его подозрения в притворстве полностью развеялись. С какой стати Коре Бендер прерывать удачное представление? Значит, у нее действительно был нервный срыв. И, возможно, уже второй за сегодняшний день. Во время первого у нее в руках оказался нож…

Рудольф не мог заставить себя остановить ее, не понимал, во что он может и должен верить. Кора ровным голосом рассказала о нескольких днях, проведенных в Кельне. Об отчаянной попытке вернуть Хорсти (он же Джонни, он же Георг и Франки). О том, как он отшил ее, равнодушно и безжалостно. О том, как ей помогли его друзья, эта молодая пара. Очень милые, чуткие люди, они старались поддержать ее. Завтра она обязательно вспомнит, как их звали. Сегодня же у нее с именами не ладится, и это, наверное, можно понять – день был ужасный.

Уже перевалило за полночь, когда на одном из письменных столов зазвонил телефон. Услышав этот звук, все трое вздрогнули. Кора продолжала говорить и вдруг посреди фразы умолкла. Испытывая явное облегчение, Вернер Хос снял трубку и коротко произнес:

– Да.

Послушал несколько секунд, а затем бросил на Рудольфа Гровиана странный взгляд.

Кора тоже испытала облегчение благодаря этому перерыву. Она наблюдала за тем, как шеф тянется к трубке. Короткая передышка, чтобы разобраться с деталями. В ее мозгу царил кошмар. Стена рушилась. В некоторых местах уже зияли широкие трещины, сквозь которые что-то проглядывало. Белый холл с инкрустированным маленькими зелеными камешками полом, лестница и картина с пятнами должны были оставаться за стеной. И это был только затакт[2]. В конце лестницы находилась комната, в ней мерцал яркий свет…