Грешница

Риццоли кратким жестом дала Грейс понять, чтобы та замолчала. Джейн присела на корточки перед Нони, так чтобы их глаза оказались на одном уровне. Они были удивительно похожи – обе с темными кудрями и пронзительным взглядом, так что у Риццоли возникло ощущение, будто она видит перед собой собственного маленького клона. Если бы еще выяснилось, что Нони такая же упрямая, ничего хорошего можно было не ожидать.

– Давай сначала кое-что проясним, хорошо? – Риццоли обратилась к девочке непринужденно, как будто говорила не с ребенком, а со взрослым в миниатюре. – Я не посажу тебя в тюрьму. Я никогда не сажаю детей в тюрьму.

Девочка с сомнением посмотрела на нее.

– Даже плохих детей? – засомневалась Нони.

– Даже плохих.

– Даже очень-очень плохих детей?

Риццоли заколебалась, и в глазах ее промелькнуло раздражение. С Нони было не так-то просто договориться.

– Хорошо, – уступила она. – Очень-очень плохих я посылаю на перевоспитание.

– Это и есть тюрьма для детей.

– Верно.

– Выходит, вы все-таки сажаете детей в тюрьму.

Риццоли обернулась к Мауре, и в ее взгляде можно было прочесть: "Как вам это нравится?".

– Ладно, – вздохнула она. – Ты победила. Но я не собираюсь сажать тебя в тюрьму. Я просто хочу поговорить с тобой.

– А почему вы не в форме?

– Потому что я детектив. Мы не носим форму. Но я настоящий полицейский.

– Но ведь вы женщина.

– Да. Верно. Женщина-полицейский. Так ты скажешь мне, что делала там, на чердаке?

Нони вжалась в стул и вытаращила глаза. Они долго смотрели друг на друга, выжидая, кто первой нарушит молчание.

Грейс не выдержала и стукнула девочку по плечу.

– Давай же! Рассказывай!

– Прошу вас, миссис Отис, – поморщилась Риццоли. – Это не обязательно.

– Но вы видите, что она вытворяет? С ней никогда не сладишь. Ничего по-хорошему не сделает.

– Давайте просто успокоимся, договорились? Я могу подождать.

"Я могу ждать столько же, сколько и ты, малыш", – взглядом сказала девочке Риццоли.

– Итак, Нони. Расскажи нам, откуда у тебя эти куклы. Ну, те, с которыми ты там играешь.

– Я их не крала.

– А я и не говорила, что ты их украла.

– Я их нашла. Целую коробку.

– Где?

– На чердаке. Там еще много таких коробок.

– Тебе нельзя туда ходить, – заявила Грейс. – Ты должна находиться рядом с кухней и никому не мешать.

– А я и не мешала никому. Даже если бы я захотела, там все равно никого нет.

– Итак, ты нашла кукол на чердаке, – сказала Риццоли, возвращая разговор в нужное русло.

– Да, целую коробку.

Риццоли вопросительно взглянула на Мэри Клемент, которая поспешила все объяснить:

– Несколько лет тому назад у нас был благотворительный проект. Мы шили одежду для кукол и отправляли их сиротам в Мексику.

– Значит, ты нашла кукол. – Риццоли вновь обратилась к Ноли. – И играла с ними там, наверху?

– Но ведь они никому не нужны.

– А откуда ты узнала, как пробраться на чердак?

– Я видела, как туда заходил мужчина.

Мужчина? Риццоли переглянулась с Маурой. И наклонилась ближе к Нони.

– Что за мужчина?

– У него на поясе что-то болталось.

– Болталось?

– Молоток и еще что-то. – Девочка указала рукой на аббатису. – Она тоже видела его. И говорила с ним.

Мать Мэри Клемент рассмеялась.

– О! Я знаю, о ком она говорит. У нас недавно был капитальный ремонт. На чердаке действительно работали люди, устанавливали новую изоляцию.

– Когда это было? – спросила Риццоли.

– В октябре.

– У вас есть имена всех этих людей?

– Я могу проверить в гроссбухе. Мы ведем учет всех выплат подрядчикам.

Что ж, признание девочки не было таким уж удивительным открытием. Она проследила, как рабочие заходят в незнакомое для нее место. Место таинственное, куда можно было попасть только через потайную дверь. Соблазн пробраться туда был бы велик для любого ребенка и уж тем более для такой непоседы.

– А тебе не страшно было там, в темноте? – спросила Риццоли.

– У меня ведь есть фонарик.

"Какой глупый вопрос!" – сквозило в голосе Нони.

– И ты не боялась? Ведь ты была там совсем одна?

– А чего бояться?

"Действительно, чего?" – подумала Маура. Эта малышка была бесстрашной, ее не пугали ни темнота, ни полиция. Она сидела, в упор уставившись на собеседницу, как будто именно она, а вовсе не Риццоли, задавала вопросы. Но при всем самообладании она все-таки оставалась ребенком, причем не слишком благополучным. На ее кудряшках лежал слой чердачной пыли. Розовый свитер был изрядно поношенным и давно просился на помойку. К тому же он был явно с чужого плеча – рукава были высоко закатаны и засалены. Только обувь выглядела новой – модные кеды на липучках. Ее ноги не касались пола, и она все время монотонно раскачивала ими. Этакий метроном с избыточной энергией.