Грешница

Акулина посмотрела на нее сонными черными глазами, лениво почесала под мышкой и ответила своим равнодушным голосом:

– А мне все одно, пущай если хочется. А я и завтрева высплюсь.

Не знаю почему, но мне стало так обидно, что из глаз сами собой закапали слезы.

– А может быть он меня, выдерет! – нарочно, для смеха, пискнула Аксиньина Дуняша.

Она так и сказала на «выберет», а «выдерет» и все покатились со смеху.

– Очень ты ему нужна соплюшка, – отсмеявшись, сказала самая старая среди нас, Евдокия. – Посмотри, какой должна быть настоящая баба!

Она павой пошла по предбаннику, поводя широким ляжками и качая большими отвисшими грудями.

– Бабы должна быть в соку, а у тебя и смотреть-то на что, вместо сисек прыщи какие-то! Ты еще скажи, что он на нашу Алевтинку позарится! – горделиво добавила она. От обиды у меня опять сами собой закапали слезы, и я первой пошла в парную. Девки, еще чуток посмеялись и пошалили в предбаннике и заявились следом.

В парной было просто жарко, без обжигающего пара. Однако Маруська тотчас бросила в каменку ковш воды, и оттуда с шипеньем вырвалась струя пара. Девки завизжали и потребовали добавить. После третьего ковша, все полезли на полки. Мужчин еще не было, то ли еще не дошли, то ли так долго раздевались.

На самой верхней полке я опять разревелась. Здесь в полутьме, в обжигающем пару, товаркам было не заметить, что у меня мокрые глаза, и я могла не бояться насмешек.

Распаренные березовые веники были уже наготове, и мы начали ими хлестаться. Я так упарилась, что соскочила вниз и окунулась с головой в бочку с холодной водой, а потом села внизу отдохнуть. Все так веселились, что о господах даже и думать забыли. Вспомнили, что их еще нет, когда хлопнула дверь в предбанник.

– Ну, как, девки, принимаете гостей? – весело спросил Антон Иванович, вваливаясь в парную. – Уж ты, какой у вас жар! Заходи Алексей, не робей, нам тут рады!

Поднялся шум и визг. Я поднялась на верхнюю полку и терпела обжигающий жар, только чтобы не оказаться рядом с гостем. Он пока оставался внизу, привыкая к жаре, и все время кого-то искал взглядом. Акулина была рядом с ним, и я не могла понять, почему он все время крутит головой по сторонам. Не знаю, может быть, мне это только показалось, но он успокоился только тогда, когда нашел взглядом меня. Тогда я отодвинулась в самый темный угол и больше в его сторону не смотрела. Скоро от жара у меня уже начало мутиться в голове, и я первой вышла в моечное место.

– Жарко? – ласково спросил за спиной чей-то голос.

Я быстро обернулась, и тут на меня вылился целый ушат холодной воды. От неожиданности я взвизгнула и шлепнула обидчика рукой по груди. Только после этого поняла, что это наш гость. Лицо после парной у Алексея Григорьевича было малиновым, а глаза смотрели так виновато и растеряно, что мне захотелось его пожалеть.

– Никак, тебе больно, барин? – спросила я.

Он засмеялся, зачерпнул из бочки ушатом холодную речную воду, поднял его над собой и медленно вылил на голову. Пока он обливался, я быстро на него посмотрела. Тело у гостя было гладким и сильным, Вниз ему я глядеть не хотела, но он поднял лицо вверх и лил на него воду, так что все равно не знал, что я у него рассматриваю. У меня вдруг, так же как тогда, когда я скакала на лошади, потянуло ноги и внутри стало тепло.

Но тут дверь в парную распахнулась и все наши девчонки с визгом и смехом выбежали в мойку. Я сразу же отошла в угол и повернулась ко всем спиной.

– Купаться! – последним выскакивая из облака пара, закричал наш барин, и не останавливаясь, побежал к выходу.

За ним поспешили все остальные. Только Алексей Григорьевич замешкался, и пропустил меня вперед. Я почувствовала, что он задержался нарочно, и теперь сзади смотрит на меня, и от этого мне стало стыдно, и еще слаще. Тогда я засмеялась и побежала вслед за подругами.

Антон Иванович был уже в воде. Вслед за ним, поднимая тучу брызг, прямо с мостков бросилась в воду Маруська. Она смеялась и визжала как резаная. Остальные девки лезли в воду осторожно, сначала садились на мостки, мочили ноги, и только потом погружались в реку.

Я оглянулась на Алексея Григорьевича. Он пристально смотрел на меня, но когда понял, что я заметила его взгляд, смутился, махнул рукой, разбежался и с берега бросился в реку. Он как рыбка почти без брызг ушел под воду и пропал.

Я подошла к мостку и присела на самый край. Алексея Григорьевича видно не было и я начала тревожиться.

В голову пришло, что он мог стукнуться о подводную корягу и утонул. Антон Иванович уже подплыл к мосткам и шумно отплевывался от воды.

– Барин, а где он? – начала я, не зная как правильно назвать гостя.

Однако не только я заметила исчезновение Алексея Григорьевича. Маруська тоже за него испугалась.

– Этого еще недоставало! – воскликнул Антон Иванович. – Неужто утоп?!

Он быстро выбрался на мостки, встал во весь рост, вглядываясь в реку.

– Да вон же он! – закричала Дуняша, показывая пальцем на вынырнувшую вдалеке мокрую, облепленную волосами голову.