Грешница

После обеда Алеша пошел играться своей новой саблей, а меня зазвала к себе Дуня. Сначала разговор шел все о том же, о привидениях, домовых и ведьмах, потом, как водится, заговорили о любви. Девушке очень хотелось узнать как у нас все это с Алешей, она и так и сяк подводила разговор, но на прямую спросить не решилась. Конечно, я могла и сама ей все рассказать, но почему-то и у меня не поворачивался язык говорить о наших с ним тайнах.

Потом мы с ней долго болтали о нарядах. Дуня рассказывала, как здесь, в городе, одеваются девушки. Ее отец обшивал всех городских богатеев, и она все и про всех знала.

— Вот пойдем вечером гулять по улице, я тебе всех покажу! — пообещала она и неожиданно, спросила. — А у вас с Алексеем Григорьевичем уже было?

— Да, — ответила я, и только после этого опомнилась. — Молодая ты такие вещи спрашивать!

— Скажешь тоже, молодая! Мы с Семеном уже давно!

Я удивилась, не понимая как так, получилось, что я ни разу не смогла прочитать об этом в их мыслях.

— Врешь ты все! Ничего у вас с ним не было! — твердо сказала я.

— Твоя правда, — вздохнула Дуня, — а уже хочется, ужасти как. Может, расскажешь, как это бывает?

— Ну, чего здесь рассказывать! Сначала целуешься, а потом все само собой получается. Главное ноги правильно расставить.

— А почему? — удивилась Дуня, подумала, догадалась сама и широко развела колени. — Так?

— Я сама током не знаю, просто так положено. Наверное, для удобства.

Глаза Дуни загорелись таким любопытством, что я была не рада, что согласилась на этот разговор.

— Алевтинушка, подружка, ну, пожалуйста, расскажи! А то выйду замуж, и не буду знать, что делать!

— Ничего, Семен тебя научит! — пообещала я.

— А он-то, откуда знает? Ну, пожалуйста, что тебе стоит!

— Да как о таком рассказывать? Я и слов таких не знаю.

— А если я кукол принесу, на них покажешь?

Я не успела ответить. Пришла тетка Степанида и позвала Дуню помогать по хозяйству. Она неохотно повиновалась, а я тотчас сбежала в нашу комнату. Алеши там уже не было, он опять пошел лечить больных, и я начала маяться от скуки.

В крестьянской жизни человек занят целый день работой и думать, о всяких глупостях ему некогда. В моей теперешней, наполовину барской, заняться было нечем.

Я немного посмотрела в окно, но во дворе ничего интересного не происходило. Тогда я взяла бумагу и продолжила учиться писать буквы. С каждым разом они выходили все ровнее и красивее.

За этим занятием меня застал Алеша. Вернулся он с большим узлом и сразу же меня ошарашил:

— Алечка, тебе генеральша прислала свои платья. Она располнела, и они ей стали тесны. Померяй, может быть что-нибудь подойдет.

— Ой, — только и сказала я, разом забыв и грамматику и скуку. — Какая генеральша? Та старуха, у которой ты был вчера?

— Старуха? — удивился он. — С чего ты решила, что она старуха? Ты же ее не видела.

— Я ее видела через тебя, — не подумав, ответила я, не сводя взгляда с узла. — А они царские?

— Нет, скорее княжеские, — засмеялся он, — но тебе понравятся. Так ты говоришь, что видела Анну Сергеевну?

— Да, и она мне не понравилась, она старая и некрасивая. Можно я посмотрю?

— Платья? Конечно, смотри, — озадачено сказал он. — Значит, ты можешь знать, что я делаю…

Будь у нас простой разговор, я бы обратила внимание на Алешины слова, но в тот момент мне было не до него. Я забрала узел, положила на стол и развязала. Платья были завернуты в дорогой кашемировый платок, который было бы не стыдно надеть и в большой праздник. Верхнее оказалось розового цвета. Встряхнув, я приложила его к себе. Мне показалось, что оно мне точно впору. Такой красоты я еще никогда не видела! Я так Алеше и сказала.

— Ты тут занимайся, а я лучше пойду, — увидев, что мне не до него, торопливо сказал он. — Прислать тебе в помощь Дуню?

— Пришли, — ответила я, не в силах отвести взгляда он необычных нарядов.

Алеша сразу же ушел, а я, отложив розовое, взяла второе, черное шелковое с большим вырезом на груди, отделанным красными кружевами.

Мне показалось, что не успела закрыться за ним дверь, как прибежали Дуня с теткой Степанидой. Они начали громко охать и хвалить щедрую генеральшу. Дуня так завидовала моим обновкам, что мне стало приятно. Мы все так увлеклись примерками, что не заметили, что прошло полдня. Об Алеше я вспомнила только, когда он зашел в комнату, позвать нас в город за покупками. Я была так взволнована, что не очень обрадовалась предстоящей прогулке.

— Тогда я пойду в этом платье! — сказала я, показывая ему на черное с вырезом.

— Ага, только босиком и в старом платочке, и пусть тебя Дуня накрасит своими белилами!

Я поняла, что он надо мной издевается, и собралась заплакать. Он не повел и ухом, лишь покачал головой.

— Ты можешь рыдать сколько хочешь, но я не дам тебе выглядеть огородным пугалом.

— Ну, почему, почему пугалом! Платье такое красивое!