Грешница

— Барыня, — сказал он, — не знает вас совершенно, но готова принять вас.

У Леона помутилось в глазах. Или это была не его Женни, или она отказывалась от него. Он следовал за лакеем как пьяный, беспрестанно спотыкаясь.

Человек провел его через приемную и, введя в большую гостиную, где были собраны богатства и чудеса новейшей роскоши, указал ему на стул и сказал: — Потрудитесь обождать, барыня сейчас выйдет.

Леону стало казаться, что он помешался — его сразу охватило страшное сомнение, и он уже хотел бежать… но дверь уже отворилась и в ней показалась Тюркуаза.

Леон Роллан вскрикнул. Перед, ним стояла женщина, которую он знал под именем Женни Гарен.

— Женни!.. — прошептал он, подходя к ней.

Но Тюркуаза изобразила собой полное удивление, гордо поклонилась работнику и спросила:

— Вас зовут Леон Роллан?

Эти слова поразили как громом столяра… он посмотрел на стоявшую перед ним молодую женщину и зашатался.

— Мне передали, — продолжала Тюркуаза совершенно хладнокровно, — что вы желаете меня видеть… Что вам угодно?

Она указала ему на стул около камина, а сама села на кушетку, стоявшую подле камина.

— Сударыня… Женни! — прошептал опять Леон.

— Мне кажется, что вы ошибаетесь…

— О! — вскрикнул он, пораженный сходством, — нет, это просто невозможно!.. Женни!.. Это вы!

— Меня зовут не Женни, а Делакур.

— Боже! — прошептал опять Роллан, — но ведь у вас ее голос, ее взгляд…

— Успокойтесь немного, — сказала Тюркуаза, — и потрудитесь посмотреть на меня попристальнее… Вы, конечно, убедитесь тогда, что вы ошибаетесь.

— Нет! Это вы!..

.Она покачала отрицательно головой.

— Мне кажется, — проговорил Леон, — что я действительно начинаю сходить с ума…

— Позвольте, — перебила его Тюркуаза, — что это за особа — Женни Гарен?

— Дочь одного из моих работников… бедная швея…

— Ну, так потрудитесь же взглянуть вокруг себя… И при этом Тюркуаза жестом указала на роскошь, окружавшую ее, и на богатое платье, надетое на ней. Этот довод имел полную силу.

— Наконец, — продолжала Тюркуаза с полным спокойствием, — вы, вероятно, убедились.

Леон поник головой.

Тюркуаза постепенно довела работника до глубокого отчаяния, а потом созналась ему, что она и Женни — одно и то же лицо, но что она скрылась от него, боясь, что он будет презирать ее, если узнает, что она обманывала его и что она совсем не то, за кого выдавала себя.

Леон вне себя бросился перед ней на колени и стал умолять ее не оставлять его…

Тюркуаза, получившая от сэра Вильямса известного рода инструкции, поклялась ему в любви и предложила ему бежать с ней из Парижа в Америку.

Леон согласился, но в эту минуту он вспомнил о своем ребенке:

— Мой ребенок… жена! — прошептал он.

Этого было вполне достаточно, чтобы Тюркуаза ушла от него в другую комнату и заперла за собой дверь. Леон остался, как пораженный громом. В комнате, куда вошла Тюркуаза, находился сэр Вильямс, видевший через отверстие в стене все, что происходило в зале.

— Ну, крошка, — сказал он, когда к нему вошла Тюркуаза, — садись и пиши поскорее письмо этому ослу.

Тюркуаза молча повиновалась.

Сэр Вильямс поторопился продиктовать ей письмо к Леону Роллану, в котором она извещала его, что одна только глубокая любовь к нему заставляет ее снова писать ему; она предлагала снова бежать с ним и притом взять с собой его ребенка, которому она бралась заменить мать.

«Если вы любите меня, то вы должны сделать это сегодня ночью или завтра утром, и мы тотчас же уедем», — было сказано в письме.

Ливрейный лакей подал это письмо Леону, который все еще стоял в зале.

Роллан прочел его и быстро вышел из комнаты.

Сэр Вильямс видел это и, обернувшись к Тюркуазе, сказал ей, чтобы она ехала завтра с Леоном в том почтовом экипаже, который будет стоять у подъезда…

— На первой же станции, — добавил сэр Вильямс, бывший в костюме сэра Артура, — вы получите от почтаря особенную инструкцию.

— А Фернан? — спросила Тюркуаза.

— Вы напишите ему письмо, — ответил сэр Артур и, усадив молодую женщину за письменный стол, продиктовал ей письмо к Фернану следующего содержания: