Грешница

«Вероятно, поэтому он так настаивал, чтобы она осталась здесь», — думал Синджин, взбираясь по лестнице на второй этаж. — Мудрое решение с точки зрения военной тактики. Решение, свободное от мыслей о ее фиалковых глазах, полных красных губах и даже о том, что солнце так замечательно просвечивает ее миткалевое платье, очерчивая тонкую стройную фигуру.

«Лучше бы не просвечивало», — подумал он через секунду, пытаясь забыть и ее аллюр, и то, что у него как-никак есть жена. Ведь другие мужчины — черт возьми, большинство — игнорируют тот факт, что они женаты. Он вполне может делать то же самое, и совершенно безнаказанно.

Нет, Челси нужна ему здесь потому, что она — часть того долга, который он намеревается заплатить.

И она будет первым взносом.

Глава 29

Три ночи спустя Челси в костюме для верховой езды, с сапогами в руках на цыпочках выскользнула из своей комнаты. Неслышно пройдя через холл и стараясь держаться в тени, она спустилась по черной лестнице. Этим вечером Синджин впервые спустился вниз, чтобы поужинать, и они с Сенекой засиделись допоздна за портвейном. Сквозь открытое окно ее спальни, что была прямо над столовой, доносились звуки разговора. Она не слышала, о чем говорили мужчины, но смех раздавался все чаще и чаще. «Наверняка сегодня он будет крепко спать», — подумала Челси.

Молодой месяц почти не давал света. «Это очень кстати», — подумала Челси. Она надела сапоги и очень осторожно, избегая освещенных мест, добралась до выгона. Здесь она вытащила из-под куста акации уздечку, спрятанную заранее. Без труда преодолела изгородь и подошла к забору, отделяющему четырех кобыл от жеребцов. Теплой весенней ночью лошади предпочитали своим стойбищам луг с нежно-зеленой травой.

Когда Челси подошла ближе, Сафи перестала щипать траву, подняла голову и, как бы здороваясь, издала едва слышное ржание. Челси особенно часто каталась на ней, и молодая кобыла знала ее запах.

Безупречно выученная лошадь даже не шелохнулась, пока Челси вставляла удила и накидывала уздечку. Она вскочила в седло, устроилась поудобней и, будто пытаясь успокоить лошадь, шептала ей:

— Доберусь до Ньюмаркета и отправлю тебя обратно. Это недолго. — Челси тронула поводья и повернула Сафи в сторону забора.

— Ну, моя хорошая, не подведи. Но-о, — скомандовала Челси и пришпорила кобылу.

Почти сразу лошадь перешла в легкий галоп. Завидев забор, она стала набирать скорость. К забору она уже неслась во весь опор и перелетела через него так, как будто у нее выросли крылья.

«Свободна! Свободна! Свободна!» — пронеслось в голове у Челси, как только копыта лошади опять коснулись земли.

— Спасибо тебе, быстроногое создание, — прошептала Челси, припав к спине лошади, — спасибо тебе, спасибо…

Звук ее голоса уже растворился в темноте, когда ночной воздух пронзил резкий свист. Через мгновение ее кобыла уже остановилась. И не успела Челси опомниться, как Сафи уже неслась обратно, взрывая мягкий дерн пастбища. И как ни натягивала Челси поводья, лошадь, закусив удила, мчалась обратно. Без колебаний перескочив через забор, уже через несколько секунд Сафи, радостно пофыркивая, слизывала с ладони Синджина кусок сахара.

— Хасан проводит тебя обратно в дом, — небрежно сказал Синджин, нежно похлопывая лошадь по шее и не обращая на Челси внимания. Рядом с ним стоял грум-араб, готовый помочь ей спуститься на землю.

— А если я не пойду? — Челси была вне себя.

Он просто играл, позволяя ей думать, что она на свободе, прекрасно зная, что в любой момент может вернуть ее обратно.

— У тебя нет выбора, — сказал он, едва взглянув на нее. — Ведь так?

— Я тебе покажу «нет выбора», — воскликнула Челси и взмахнула кнутом.

Синджин отступил на шаг и, правой рукой схватив кнут, без труда выкрутил его из ее руки.

— Снять ее, — резко приказал он Хасану.

— Тебе больше не с кем драться, — усмехнулась Челси, потирая руку, в то время как Хасан с секунду стоял в нерешительности.

— — Я, должно быть, сделал тебе больно, — произнес он, совершенно безучастно и отчужденно протягивая остаток сахара груму. — Отныне ты будешь сидеть взаперти в своей комнате. — И, пристально взглянув на нее, мягко добавил:

— Как непослушный ребенок.

Фраза эта вышла, по его мнению, не совсем удачной, потому как в это время он думал о том, как, однако, она не похожа на ребенка.., какая она женственная. А ощутив ее восхитительный запах, он даже отступил назад, как будто ища поддержки.

Челси же слезла с лошади, исходя из своих собственных соображений. Во-первых, она не хотела быть униженной в глазах Синджина, во-вторых, ей не хотелось смущать ее новых друзей-арабов. Они бы, конечно, сняли ее с лошади, так как их кодекс чести устанавливал определенные привилегии для женщины, но это поставило бы и их и ее в неловкое положение.

Они проводили Челси в комнату торжественно, как на параде.