Грешница

Огромный чалый сделал быстрый поворот от неожиданности, но Челси уселась на его спине и забрала повод. Затем, в ответ на ее пришпоривание, он развернулся, разбрасывая гравий, и ускакал прочь, оставив епископа Хэтфилдского в одиночестве.

«Мне не следовало убегать, — думала она, пустив лошадь кентером по склонам, — нужно было стоять на своем. Но он почти дотронулся до меня своими ледяными руками».

— Ну, — сказала она вслух Туну, — ты тоже это почувствовал, не правда ли, мое дорогое животное?

Этот человек холодный, как труп.

И когда Тун вскинул голову в ответ, она засмеялась, чувствуя облегчение оттого, что она далеко, радуясь красивому весеннем утру, своему избавлению и ощущению своего любимого коня под собой. Она ехала без седла, без удил. Тун был так натренирован, что легкого сжатия шеи было достаточно, чтобы направлять его. И от истинного наслаждения ездой верхом в прохладное весеннее утро, когда ветер развевает волосы, от благоухающего запаха молодой травы, разлитого в воздухе, бодрящей скорости, такой же приятной, как безоблачное голубое небо, состояние испуга от присутствия епископа Хэтфилдского постепенно ушло.

Они уедут на скачки в Йорк после Ньюмаркета.

Челси улыбнулась, она была довольна своей жизнью и чувствовала себя легко. Ее радостные чувства слились с воспоминаниями о других счастливых чувствах, открытых лишь недавно; эти воспоминания были связаны с красивым мужчиной, с ангельским прикосновением, дразнящими глазами и молодым божественным телом… И она громко засмеялась от восторга.

Это было время социальных изменений, философии Руссо, Лона и Бурке влияли на воображение и культуру (чем отчасти объяснялась бесстыдная широта взглядов Челси), время, когда тори пришлось защищать старую линию политического консерватизма, десятилетие, когда революционные доктрины демократии вырывали колониальную империю из британских лап. Романтизм находился в стадии куколки в литературе, поэзии, садоводстве и искусстве; стадии, на которой культ индивидуальности и концепция личной свободы затрагивали каждую часть общества.

Отец Челси получил образование во Франции, как и многие шотландские дворяне этого столетия. Поэтому, когда его жена умерла при рождении Колина, он повез свою семью за границу, чтобы избежать мучительных воспоминаний. Они прожили во Франции четыре года, прежде чем он нашел мужество вернуться в дом, который делил со своей любимой женой. Учителя тоже вернулись с ними: несколько французов, несколько шотландцев, а также итальянский доктор из Болоньи. Челси хорошо знала новую литературу, одновременно получая классическое образование, так же как и братья.

Она была продуктом своего времени, но аномалией, усиленно сознавая новые виды свободы.

И все же она была женщиной, воспитанной в мужском мире, а независимый дух был позволен только мужчинам, отдающим время мужским занятиям.

Поэтому для нее было естественно пренебрегать запретами, которым подчинялись женщины, менее сильные духом.

— Он очень красивый, Тун, мой дорогой, как могучий древний полководец, — мягко прошептала она, словно исповедуясь коню в своих чувствах. — С голубыми, как небо глазами… — Она наклонилась вперед, обвив руками огромную сильную шею Туна, словно дитя. — И он заставляет меня смеяться.

Проехав несколько миль, она остановила Туна на гребне холма, чтобы дать ему отдохнуть, и откинулась назад на его широкий круп; она смотрела на деревенский ландшафт.

«Словно пастушеский пейзаж Клода или Лорена, может быть, чуть больше возвышенностей», — мысленно оценила она очень насыщенный зеленый цвет, какой бывает только в ландшафтах Англии весной, все купается в великолепном солнечном сиянии. Она позволила миру и спокойствию успокоить ее чувства и наслаждалась ощущением безопасности и глубокого удовлетворения.

Скоро она уедет из Ньюмаркета, прочь от нежелательной фамильярности виконта Ратлэджского.

Тун обещал несколько прибыльных побед сегодня днем; герцог Сетский, без сомнения, одолжит ей денег, хотя пятьдесят тысяч едва ли можно было ожидать.

И все вместе рисовало будущее в розовом свете.

Рожденная и воспитанная в поместье, где занимались разведением лошадей, она мерила жизнь более земными мерками, чем большинство очаровательных юных мисс. Она всегда считала это физическим актом, хотя Синджин Сейнт Джон очень убедительно изменил эти ее приземленные представления. Она поняла вдруг, почему столетиями поэзия восторгалась этим актом и восхищалась изяществом происходящего. Действительно, можно было много сказать об этих изяществах, и паршивец Синджин Сейнт Джон, кажется, был сведущ в них более, чем любой поэт.

И маленький вздох о приятных воспоминаниях слетел с ее губ, когда вдалеке показался наездник — маленькая движущаяся фигура внизу холма. Но когда фигура приблизилась, Челси узнала коня, у нее был хорошо натренированный глаз на лошадей, и, когда огромный гнедой и наездник начали подниматься в гору, она заметила блеск бисера на кожаном костюме наездника.

Она решила подождать, потому что ей нужно было кое-что у него спросить.