Затем Челси услышала звук сбрасываемых женских туфель и мужских башмаков. И после продолжительного интервала, контролируя дыхание, чтобы скрыть свое присутствие, молча считая количество приглушенных шлепков пульсирующей вибрации, доходивших до нее, Челси услышала возглас, раздавшийся подобно взрыву:
— О Боже, Вил, о Боже… — И мужской голос потонул в огромном вздохе удовлетворения.
Челси затаила дыхание, боясь, что малейший звук будет слышен. Скоро ли они уйдут? Она молилась, чтобы ни один из них не решил полюбоваться луной из окна.
— Это луна любовников. Вил, дорогой. Посмотри.
Ее бог явно сегодня отдыхал. Может быть, броситься к лестнице? Перешагнуть через их распростертые тела и побежать по коридору? Врасти в деревянную стену? Такие неразумные варианты свидетельствовали о ее паническом беспокойстве, и бесстрашие, которое завело ее так далеко, начало исчезать со скоростью выпитого шампанского у герцога внизу.
— Я куплю тебе луну, Лиз, мой котеночек, и приделаю ее к тому домику на Харлей-стрит, скажи только слово.
— Я хотела бы экипаж, душка, дорогой, — мягко ответила обожаемая Лиз. И Челси отметила умение женщины вести переговоры.
Вил фыркнул:
— Хоть два, мой ненасытный голубь, с подобранными парами, чтобы снаряжать их. Договорились?
— А прислуга, дражайший? — Ее голос перешел в едва слышный шепот.
— Какую хочешь, счет в Барклай и пятьсот в месяц на карманные расходы. Теперь ты меня любишь, сладкая Лиз? Обещай мне свое сердце. — В его голосе слышались приставания, но также теплота и любовь.
Веселый ответ прозвучал очень молодо, прежняя притворная хрипота улетучилась:
— Бери мое сердце. Вил, — тихо прошептала она, — и все остальное. Скажи мне, что любишь.
— Под светом этой луны над головой я отдаю в залог тебе свое сердце.
И Челси услышала мягкий звук шагов по ковру.
Рядом сильно хлопнула дверь, очень громко, и секунду спустя густое контральто объявило:
— Я вижу, у вас все улажено, молодые любовники. — Улыбка в голосе женщины была очевидна. — Он заснул, красивый Сейнт Джон, но ночь только началась. Пошли, Лиз, споем молодым денди внизу.
Сейнт Джон встанет рано из-за своих лошадей, он сказал, что поэтому мы можем спать до обеда. Вил, отпусти ее, я хочу петь.
И словно по мановению Божьей десницы, через несколько минут Челси осталась одна.
И герцог Сетский спал за соседней дверью.
И не было видно ни единой души.
Глава 6
Когда Челси проскользнула в спальню Синджина, ее сердце колотилось так громко, что она инстинктивно прижала руку к груди, чтобы заглушить звук ударов, боясь потревожить легкий сон герцога.
Следующее, что пришло ей в голову, совершенно противоположное по смыслу, но так же волнующее, был вопрос: сможет ли она его разбудить? Может быть, он не спал. Может быть, он в пьяном дурмане после выпитого большого количества ромового пунша или вина, и что делать тогда?
Она стояла, дрожа от сменяющихся панического страха и благоговейного чувства.
Может быть, в конце концов, выйти замуж за белую жабу, епископа? Может быть, его призвание отвлечет его от сексуальных притязаний, может быть, ей придется лишь иногда обедать с ним, и принимать его гостей, и наливать чай его матери. Но затем она вспомнила, как он пытался дотронуться до нее на прошлой неделе в конюшне, когда отец вышел на минуту, чтобы поговорить с конюхом. Глаза Джорджа Прайна были похотливыми, а не набожными, и у него были холодные пальцы, когда он погладил ее лицо.
Нет, Джордж Прайн будет самым отвратительным из мужей, и она будет продана ему на всю жизнь, что бы ни говорил ее отец о необходимости выйти замуж за титул и состояние. Но ведь ее отец женился не на состоянии, и, если задуматься, ему не следовало бы читать ей лекцию о прелестях неравного брака. Он женился по любви, даже когда от его состояния почти ничего не осталось. Поэтому он может проповедовать что угодно, но прежде всего она намеревалась избавиться от отвратительного епископа Хэтфилдского, несмотря на огромную сумму брачного контракта; затем добиться того, чтобы ее девственность перестала быть пунктом торговли; и, в-третьих, попробовать убедить отца, после того как он придет в себя от гнева, что ее репутация разорвана в клочья, и разрешить ей выиграть для них состояние, участвуя в скачках.
Она почувствовала себя лучше, сформулировав свои целя, и постепенно успокоилась.
Ее ночной поступок был лишь первым шагом в ее разумном плане восстановления их семейных богатств.
Как первый обманный военный маневр, необходимо отступление для достижения великой цели.
Она осторожно загасила единственный канделябр, оставшийся гореть на столике; если герцог примет ее за вернувшуюся куртизанку, ее личность останется неопознанной. Было достаточно потерять девственность.