Грешная одержимость

Он колеблется, его глаза всматриваются в мое лицо, ради чего, я не знаю. Но какой бы ответ он там ни нашел, он вздыхает. Затем он опускает руку и отходит от двери, позволяя мне уйти.

Мое сердце сжимается от покорности на его лице, и я задаюсь вопросом, не решил ли он, что лучше меня отпустить?

Эмоции сплетаются в клубок, я бегу, и едва успев дойти до лифта, с глаз начинают падать неконтролируемые слезы.

31

ДАНИ

Небо темнеет, когда я открываю дверь на ступеньки дома Ефрема. Я оставила свой чемодан в его комнате, но не хочу возвращаться и брать его. Если я это сделаю, возможно, мне придется закончить спор, от которого я убегаю.

Вытирая слезы с лица, я размышляю, куда мне идти дальше. Я не могу пойти домой к родителям, с поджатым хвостом между ног. И я не могу сейчас принимать больше смешанных сигналов Ефрема. Не тогда, когда моя жизнь кажется такой перевернутой.

Я знаю, что могу обратиться к Сильвии, когда мои эмоции настолько смешаны. И на данный момент я не уверена, что кто-то еще сможет привести в порядок мой беспокойный мозг. Убедившись, что у меня достаточно денег, чтобы доехать туда, я останавливаю такси и сажусь в него.

Сидя на заднем сиденье машины, я не могу не думать о Ефреме. Кажется, влечение, сближающее нас, не имеет ничего общего с тем, что нужно для нормальных отношений. Каждый раз, когда я убеждаюсь, что мы подходим друг другу, мне кажется, что появляется еще одно препятствие, которое нам предстоит преодолеть. Именно такими должны быть отношения? С постоянными препятствиями, которые нужно преодолевать, чтобы обеспечить нашу преданность?

Я готова принять вызов. Я бы сделала это снова и снова, чтобы быть с Ефремом. Но услышав, как он сомневается в моем выборе, он выбил меня из-под ног. Смешно, что я не смогла закончить нашу дискуссию, хотя именно я вырвала из него правду. Но он всегда был опорой, непоколебимой уверенностью, которая делает меня достаточно сильной, чтобы придерживаться своего решения. Поэтому вид, как он колеблется, вывел меня из равновесия. И я также не выдержала его попытки скрыть свои сомнения.

То, что он даже пытался скрыть это от меня, причиняет боль. И все же, когда он сказал, что его беспокоит, мне пришлось бежать. Тем не менее, меня очень расстраивает то, что он хотел быть со мной только до тех пор, пока я не осознавала последствия решения, которое мне так трудно принять.

Я просто не знаю. Я не знаю, что делать дальше. И Сильвия — единственная, к кому я могу обратиться, кто может видеть вещи ясно. Она всегда знает, что сказать.

В доме Велесов тихо, когда такси останавливается перед его ступенями.

Закусив губу, я размышляю, приемлемо ли просто появиться без предупреждения так поздно? После секундного колебания я вылезаю из такси и поднимаюсь по ступенькам, чтобы постучать.

Дверь распахивается почти сразу. Но вместо типичного приветствия, которое я могла бы получить от Вэла или дворецкого Петра, меня встречает незнакомое лицо.

Высокий и худощавый по сравнению с Вэлом или Ефремом, но все еще невероятно здоровый, темноволосый русский держит пистолет в расслабленной руке и пристально разглядывает меня. Я дрожу от холодного, умного взгляда, от ярко-зеленых его глаз. Его угловатые, почти кошачьи черты лица можно было считать поразительными и даже красивыми. Тем не менее, его непоколебимый взгляд напоминает мне о мгновениях хищника перед убийством.

— Это девушка Ришелье. — Говорит он, оглядываясь через плечо, и говорит по-русски шелковистым и спокойным голосом. — Успокойтесь.

Я слышу отчетливый звук одновременного спуска курков нескольких пистолетов, и у меня сжимается живот.

Затем его взгляд возвращается ко мне.

— Заходите, — резко командует он, дернув подбородком, чтобы подтвердить свое заявление.

Его взгляд устремляется в ночь, когда я переступаю порог, затем он быстро закрывает за мной дверь. Волосы у меня на затылке встают дыбом, когда я вхожу в дом и обнаруживаю, что несколько вооруженных людей наблюдают за мной с открытым интересом. Я никогда не видела у них дома сразу столько устрашающих фигур.

— А… Сильвия здесь? — Осторожно спрашиваю я, чувствуя, как напряжение вибрирует по комнате.

— Она и Пахан укладывают Ислу спать, — заявляет Вэл, выходя из-за угла холла в прихожую.

Его вид наполняет меня огромным облегчением. Его знакомое лицо дает мне чувство безопасности в море враждебности. Хотя я смутно узнаю некоторых мужчин, я не знаю их так, как Вэла и Ефрема.

Я с облегчением проскальзываю между высокими телами, чтобы добраться до темноволосого телохранителя Петра.

— Спасибо, — шепчу я, оглядываясь через плечо. — Могу я… зайти к ним? — Я никогда раньше даже не думала спрашивать, но атмосфера в доме сегодня вечером совсем другая, чем я когда-либо чувствовала раньше.