Читаем Гремящий порог полностью

— Вы меня спрашиваете, что случилось? С Федором Васильевичем несчастье… А вы даже не сказали мне.

У нее дрожали губы. Николай никогда не видел ее такой.

— Потом я вам все объясню, Наташа… А сейчас можете идти.

Она была уже в дверях, когда Николай спохватился:

— Подождите! Сейчас придет «газик».

— Спасибо. Не надо,— не оборачиваясь, ответила Наташа.

В окно он увидел, как она выбежала на дорогу наперерез идущему порожняком лесовозу и отчаянно замахала руками. Лесовоз круто затормозил, и Наташа вскочила в кабину.

«Что же это такое?» Он вспомнил, как она была взволнована, когда Федор Васильевич в первый раз вывел на лед свой бульдозер.

«Неужели он ей так дорог? А он, наверно, и не знает об этом…» Так же, как она не знает, что дорога ему, Николаю… И теперь уже никогда не узнает… А что он не сказал ей о несчастном случае с Федором Васильевичем, получилось нехорошо. Хотел как лучше. Сказать после того, как узнает в больнице о его состоянии. Не успел позвонить в больницу. Не успел, потому что этот педант Калиновский заставил немедленно оформлять акт о несчастном случае. Видно, этот акт очень был ему нужен. Но как бы ни злорадствовал Калиновский, виноват-то во всем он, начальник участка Николай Звягин. Дал распоряжение электрикам и успокоился. А от распоряжения светлее не стало… «Смотри в оба», —сказал Кузьма Сергеевич. И вот не успел он уехать, сразу ЧП. Стыдно будет ему в глаза смотреть, когда вернется… Больше надо о деле думать, Николай Звягин!

В окно были видны кусочек стылого зимнего неба и одетая снегом вершина растущей во дворе сосны. Рядом с ней росла другая сосна; чтобы увидеть ее, надо было откинуть голову на край подушки. Но каждое, даже самое незначительное движение отдавалось в голове ноющей болью. И Федор Васильевич лежал неподвижно и смотрел, как осторожно покачивала сосна своей нарядной вершиной.

— Может, чайку бы попил? — осторожно приоткрыв дверь из кухни, спросил Демьяныч.

— Спасибо, батя, не хочется.

— Попил бы да съел кусок,— продолжал старик.— Я утром колбасы купил, хорошая колбаса, копченая. Или, может, сходить в столовую принести горяченького?

«Не надо»,— хотел отказаться Федор Васильевич, но, подумав, что старик за хлопотами и сам не ел с утра, сказал:

— Сходи, батя.

— А чего тебе принести, Федя?

— На твой вкус, батя.

Демьяныч прикрыл дверь и загремел посудой на кухне.

— Дверь не запираю: вдруг зайдет кто? — сказал он, уходя.

Если лежать не шевелясь, боль почти не чувствуется. Только ритмично, словно отсчитывая время, отдается в висках каждый удар пульса.

Сколько придется так пролежать? Врач, закончив перевязку, сказал: «Старый солдат должен знать: такая рана или убивает сразу, или заживает в неделю». Но и неделю валяться сейчас ни к чему. Такой глупый случай! И как он зазевался?.. Все это тот старик — бригадир взрывников… Видал же его и до этого. И ничего не бросилось в глаза. А сегодня подал он пакет со взрывчаткой своему подручному и сказал: «Держи, браток». И голос знакомый и слова. И долговязая тощая фигура показалась знакомой, виденной не один раз. Но где? Когда?.. И как всегда бывает в такой момент, стало казаться, что очень важно, совершенно необходимо вспомнить, где и когда слышал он это глуховатое «Держи, браток», где и когда видел этого человека. И, наверно бы, он вспомнил… Но тут над ухом рявкнул гудок лесовоза, резкий толчок в плечо, сбивший с ног, и при падении, удар головой о гусеницу экскаватора… Очнулся в. больнице. Хотели там и оставить. Спасибо врач, тоже бывший фронтовик, уважил солдатскую просьбу: разрешил отвезти домой. Сказал только: «Солдату ворон, считать не положено». Правильно сказал… Но где же все-таки довелось встречаться с этимдолговязым стариком?,.

И опять, как тогда, утром, на льду, стало казаться, что вот еще одно, последнее усилие памяти, и…

Но напрягаться было нельзя. Гулко здстучалоч в висках, и снова подползла скучная тупая боль. Федор Васильевич старался заставить себя думать о другом: как там работают без него его бульдозеристы, успеют ли, пока он лежит тут, опустить второй ряж,— но высокая сутулая фигура старика все время назойливо маячила перед ним.

В наружную дверь тихонько постучали.

— Войдите,— сказал Федор Васильевич, но, наверно, сказал очень тихо, и его не услышали.

Стук повторился. Потом скрипнула входная дверь. Кто-то вошел и остановился у порога.

— Проходите в комнату,— сказал Федор Васильевич.

На миг Наташа задержалась у открытой двери, и Федор Васильевич успел только увидеть ее большие, испуганные, раскрытые глаза. Потом она кинулась к нему.

— Наташа, что ты! — растерянно произнес Федор Васильевич.

А она уже склонилась над ним и совсем по-детски спросила:

— Вам очень больно?

— Да нет, что ты, Наташа, нисколько!

— Я так испугалась!

Перетолчин через силу улыбнулся.

— Не стоило пугаться, Наташа. В общем-то пустяки.

— Федор Васильевич, я ведь только сейчас узнала.

— Да нечего и узнавать было, Наташа. Велика важность — стукнуло маленько. Такое ли случается!

Ее забота и тревога тронули его. Славная девчушка! Что же особого для нее сделал? Но хорошая душа все доброе, помнит.

Перейти на страницу:

Похожие книги