Грехи семи добродетелей

– Расскажу тебе историю, которая, если уловить основные моменты, в какой-то степени произошла с каждым из нас, после чего мы стали олицетворением грехов. Книга содержит общие положения, но не все. – Он шагал спиной к обрыву, от чего на определенном расстоянии я догоняла его, чтобы могла расслышать все слова. – Я был человеком, жил как человек, у меня была семья, было все, но … – Юджин неожиданно остановился и повернулся ко мне лицом так, что я от резкой остановки почти запуталась в ногах, ощущая растяжение на одной из них. – Я не ценил то, что имел.

– И? –  Настороженно прошептала я.

Для чего весь этот монолог? Чтобы мое женское сердечко сжалилось? Увы, не тот случай, Грех Гордости.

– Мой отец правил этими землями, очень давно. Я был единственным сыном своего отца и своей матери. Но как оказалось, все не так просто. Я считал, что все владения рано или поздно будут моими, поэтому даже не переживал по этому поводу. Просто прожигал жизнь знаменитого наследника, делал, что хотел… – Он запрокинул голову в небосвод, где облака обрели все оттенки кремового и персикового цвета.

– Юджин, и что ты сделал? – Прошептала я вопрос, еще не понимая, хочу ли знать ответ.

Скорее нет, чем да.

– Когда отец представил своего внебрачного отпрыска, мне показалось, что иллюзия моих надежд начала давать трещину под гнетом суровой реальности. Сводный брат был более подходящим на мое законное место. Впервые я почувствовал страх на вкус, впервые понял, какого это, когда тебя считают пустым местом. – Предавался воспоминаниям Юджин, пока не отвечая на мой вопрос. – Я был слишком горд, чтобы допустить и мысль, что бастарт мог занять мое место. Такое ощущение, что гордость родилась вместе со мной разом. Я не признавал бастарта родней. Для меня это было равносильно позору и смерти. Позже мне на руку сыграла сама судьба, экипаж с отцом и его любимым сыном взяли в заложники силы соседнего правителя земель. Тут гордыня захлестнула меня. Я был слишком обижен, чтобы выкупить их жизни, хотя мог. Юный мальчик хотел показать свой непреклонный характер. После моего отказа, на следующий день перед границей владений на двух копьях были головы отца и бастарта … – Юджин зашагал в сторону балкона над обрывом.

Прикованная взглядом, как привороженная, в ступоре я медленно перебирала ногами, забыв про боль в щиколотке. Я была полностью погружена в его дальнейшие слова и просто шла за Дарвудом.

– Понял свою ошибку поздно. Я хотел вернуть время назад. Моя мать, казалось, сошла с ума. В тот день она сказала, что у нее никогда не было детей, что я не ее сын, а чудовище. Первые пару лет она проклинала меня, ненавидела и пыталась покончить с собой, делая вид, что она не в себе. На мой двадцать четвертый день рождения, эта старая женщина подсыпала мне яд в вино. Сама или через посредников, не важно. Представляешь ее удивление, когда я вышел из своей комнаты, как ни в чем не бывало, хотя и был уже мертвым? Я разрушил этот дом, так как стал иным. И сила моя, как бы насмешка – это остановка времени, а не возвращение его назад.

Мы уже стояли на открытом балконе, Юджин всматривался в горные дали, ожидая моей реакции. Но ее так и не последовало. Я не могла ничего сказать, так как не признавала такого отношения к родителям, какими они не были бы. Ведь их не выбирают.

– Теперь я не хочу повторять своих ошибок, чтобы все от меня отворачивались, считая никем. Собственно для этого ты мне и нужна. – Искоса посмотрел на меня Юджин.

Я окинула непонимающим взглядом Греха Гордости. Внутреннее смятение отпечаталось на моем лике со сведенными бровями. Его история жизни никак не вязалась с моей персоной. Или блондин что-то не договаривал.

– Скажи, какого это, когда у тебя забирают самое дорогое, что у тебя было? – Вкрадчивый бархатный голос сорвался с поджатых губ парня. – Ты уже знаешь это чувство на вкус. Что ты чувствовала? – Он с неподдельным интересом и победоносным тоном повернулся ко мне лицом.

Только сейчас до меня дошла уловка. Он заставил меня чувствовать то же самое, что и он когда-то.

Но ради чего? Чтобы я начала его понимать? Тогда зачем ему возиться со смертными вроде меня?

Но это был жестокий метод, я не разделала таких радикальных мер Греха Гордости. Мысли в хаосе крутились в моей голове, были все равно не известны истинные намеренья моего пребывания в резиденции Дарвуда. Дело же было далеко не в портрете. Я почувствовала некое облегчение, от осознания ситуации.

Дело было не во мне. Мои эскизы были не ничтожны.

– Пустоту. – Прошептала я.

– Теперь ты знаешь, что было на душе у меня. Парадокс в том, что если ты равнодушный, то тем самым ранишь других, а если открыт для остальных, … они нагадят тебе в душу. – Знающим тоном одарил меня собеседник.