Грехи распутного герцога

Доминик подавил вздох негодования. За последнюю неделю он дважды навещал Фатиму, чего Ханту необязательно было знать. Там, среди разукрашенных девиц, он пытался вспомнить, которая из них пробудила в нём фантазии о райских губах и сладкой плоти. Всё напрасно.

Может быть, если Хант пойдёт с ним, то поможет найти ту женщину, которая занимала все мысли Доминика.

Решив, что нужно говорить прямо, чтобы узнать всё, он прочистил горло и сказал:

— Я думаю, что теперь не плохо бы повторить события той ночи.

Брови Ханта сошлись на переносице.

— Какой именно ночи?

— В которую мы посещали Фатиму.

— Ты говоришь о той ночи, когда твой педант–камердинер выгнал нас?

Герцог скорее почувствовал, чем увидел реакцию Фрэнка. Стоя у камина, парень гордо выпрямил спину и смотрел на огонь. Несгибаемый, словно кочерга, он повернулся и уставился на Ханта. Друг герцога даже не извинился, а просто стоял и наливал себе ещё порцию бренди с подноса.

— Да, – Доминик с безразличным видом почесал подбородок. Хант и не подозревал, насколько серьёзными были действия герцога. Насколько отчаянными. – Так как её звали?

Краем глаза он заметил, как Фрэнк, до этого разбиравший бумаги на столе, застыл на месте, и, прислушавшись, затаил дыхание.

— Дженни, насколько я помню.

— Дженни, — пробормотал герцог, словно пробуя её имя на вкус. Ему не понравилось, как оно звучит на его устах. Какое–то оно не правильное. Ну никак оно не подходит той девушке, которую помнил, хоть и довольно смутно, Дамон.

— Понравилась, да? – Хант улыбнулся. – А она, между прочим, лакомый кусочек. Я имел удовольствие попробовать её той ночью, когда ты вырубился. Обеих: и её, и Дотти. Просто не мог им отказать.

Доминик сжал зубы, пытаясь выглядеть безразличным. Даже руки его сжались в кулаки, когда он представил эту девушку в постели Ханта. Как же ему хотелось встать с кресла и хорошенько врезать своему другу! Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от этих назойливых мыслей. Безумных мыслей. Какое он имеет право ощущать себя собственником? Собственником женщины, которую едва мог вспомнить. Женщины, чья работа — доставлять удовольствие мужчинам. И немалому, очень немалому количеству мужчин. Чёрт, ни одна женщина не стоит того, чтобы жертвовать ради неё своими друзьями.

— Могу представить, — равнодушно пожал плечами Доминик.

— Что ж, если ты настаиваешь, мы можем заскочить к Фатиме по пути в притон мадам Флер.

Фрэнк продолжил уборку, его движения были жёсткими и резкими, а губы вытянулись в прямую линию. При виде неодобрения с его стороны, у Доминика в груди возникло странное чувство. Неужто проснулась совесть? Не может такого быть. Мнение камердинера не имело совершенно никакого значения! Для Дамона ничьё мнение не имело значения.

Может быть, из–за осуждения со стороны Фрэнка, может быть, из–за того, что Хант первым добился девушки его мечты – какова бы ни была причина, но его настроение значительно ухудшилось, и ему отчаянно захотелось побыть в одиночестве.

— Нет. Иди без меня.

Хант со стуком поставил свой стакан на стол.

— Очень хорошо. Сиди дома, старик. Но завтра ты поедешь со мной, или я заставлю тебя силой.

Наблюдая за тем, как уходит Хант, Доминик помахал ему рукой на прощание. Затем его взгляд обратился к камердинеру, герцог из–под опущенных век проследил за тем, как Фрэнк забрал стакан Ханта и поставил его на поднос.

— Фрэнк, — пробормотал Доминик. Как и предполагал, он встретил холодность во взгляде парня. Несмотря на то, что это не было неожиданностью, его этот взгляд в конец разозлил. Дамон потряс наполовину пустой стакан, взболтав оставшуюся в нём жидкость.

Камердинер приблизился, губы всё ещё были стянуты в упрямую линию, пальцы сомкнулись на его стакане. На мгновение эта рука привлекла внимание герцога. Кожа на ней отнюдь не была светлой, что говорило о долгих часах, проведённых под солнцем. И всё же эта рука была изящной, а пальцы длинными. Само совершенство. Доминик ухмыльнулся при мысли о том, что камердинер отмачивает их в розовой воде, как в прочем и большинство щёголей.

Когда Доминик понял, что у него забирают стакан, Фрэнк вопросительно посмотрел на него:

— Ваша светлость?

Разомкнув руку, он выпустил стакан. Фрэнк поставил его на поднос и с тревогой взглянул на герцога. «Я это заслужил», — подумал Доминик. Сегодня его настроение было переменчиво.

— Иди. Ты мне сегодня больше не понадобишься.

Камердинер вышел из комнаты, словно по прямой линии, без всяких там семенящих шажков. И в который раз герцог задался вопросом, почему его это раздражает с каждым разом всё больше и больше.

Целеустремлённой походкой Фэллон спустилась вниз в коридор, при этом расплескав по всему подносу содержимое стакана Доминика. Щёки её горели. Она не могла понять, что беспокоит её больше – противный голос Ханта и его грубые замечания… или то, что Доминик ищет ту шлюху, за которую принял её!