Грехи распутного герцога

— Жан–Люк из деревни оставляет его здесь наверху для нас один раз в неделю, когда привозит уголь.

Фэллон посмотрела на ведро.

— Почему?

— Маргарит говорит по–французски. Он думает, что она его землячка.

Фэллон, задохнувшись, посмотрела на темноволосую девочку – она освободила от ткани большой ломоть сыра.

— Он и это оставляет?

Маргарит предложила ей кусок. Фэллон старалась не накинуться на него в голодном припадке.

Они поели в тишине, чередуя сыр с роскошным молоком. Откинувшись на мягкое сено, Фэллон вздохнула, наевшись. Эви поднялась и открыла ставень в чердаке. Она обхватила голову руками и смотрела в зимнюю ночь.

Фэллон почувствовала умиротворение. Возможно, впервые, начиная со смерти Па. Она нахмурилась. Это не продлится долго. Лучше всего, если она не будет вести себя слишком непринужденно.

— Почему вы привели меня сюда? С собой?

Ответила Эви:

— Похоже, тебе необходим друг.

Фэллон кивнула, ее горло сковало от такой неожиданной доброты. Друзья для нее были потеряны. И семья. Она едва поминала свою мать, которая умерла от лихорадки, прежде чем она действительно могла узнать ее. Па был для нее всем. И теперь он ушел. Ей действительно нужен друг… или два.

Маргарит заговорила, и ее голосок был подобен шелесту перышек в воздухе:

— Девочки приходят в Пенвич и уходят…

— Чаще всего в гроб, — жестоко прошептала Эви, и ее синие глаза вспыхнули.

Маргарит продолжила:

— Ты не похожа на других девочек. Мы поняли это, когда ты поделилась своим хлебом с Элен.

Фэллон покачала головой.

— Элен?

— Маленькая Элен. Приблизительно пяти лет.

— О, — Фэллон кивнула, вспомнив ее. Какие–то старшие девочки украли еду у ребенка, а когда та начала возражать, злобно выкрутили ей руку.

Маргарит подтянула колени к груди.

— Ты напомнила нам … ну, нас, что ли.

Фэллон переваривала услышанное и не смогла ответить из–за плотного комка, застрявшего в горле. Она просто радовалась, что сблизилась с двумя другими душами. И больше не чувствовала себя настолько ужасно одинокой.

— Вот! – Эви упала на сено, показывая на единственную вспышку света в ночи, дугой прошедшую через темное, чернильное небо. — Вы видели это? Падающая звезда! Видели?

Фэллон кивнула, глядя в окно.

— Быстро загадывайте желания, — Эви крепко зажмурилась, ее губы шевелились, она объявила: — Я хочу приключений! Посетить далекие края, быть как можно дальше от этого мерзкого места. — Открыв глаза, она посмотрела на Маргарит, подталкивая младшую девочку. — Ну, чего ты желаешь?

Облизав полные губы, Маргарит задумчиво посмотрела в ночь.

— Я желаю… Я хочу быть значимой.

Эви медленно кивнула, затем обратила внимание на Фэллон, которая, затаив дыхание, ждала своей очереди. Ее сердце жаждало многого. Она хотела так много. Невозможного! Она хотела Па.

Она загадала кое–что важное и надеялась, что это достижимо.

— Я хочу иметь свой дом.

Полоса света, оставленная падающей звездой, исчезла, после того как слова слетели с ее губ, но Фэллон, словно перед глазами все еще могла видеть ее в ночном небе.

Их торопливо сформированные желания задержались в воздухе, слова парили подобно благоговейной молитве, громко произнесенной в часовне.

Я хочу приключений.

Я хочу быть значимой.

Я хочу иметь свой дом.

Глава 1

Фэллон шла вдоль мощеной улицы все медленнее и медленнее, впереди уже виднелся скромный кирпичный особняк – дом вдовы Джемисон. Пальцы ног больно вдавливались во внутреннюю поверхность туфель, и Фэллон просто мечтала о паре мужских ботинок, заброшенных под кровать, потому что миссис Джемисон сочла их неподобающими для своей служанки. В этой одежде я выгляжу как мужик в женских тряпках. Фэллон вздохнула и покачала головой. Она уже давно смирилась с тем, что ей никогда не быть женственной или изящной. Так почему бы остальным не сделать то же самое?

Было поздно. Встретившись с Эви и Маргарит, она совсем потеряла счет времени. Им наконец–то представилась возможность увидеться после двух лет переписки, с тех пор как их пути разошлись. Ее мягкая длинная юбка со свистом разрезала низкий ночной туман. Кутаясь глубоко в плащ, Фэллон остановилась и посмотрела на вырисовывающийся силуэт особняка, прячась в тени по непонятным ей самой причинам. Осторожность пронизывала ее, пока она смотрела на танцующие по бледному кирпичному фасаду тени. Какое–то мрачное чувство звенело в ней, покалывая затылок.

Предчувствие, на которое она не могла не обратить внимание… Инстинкт, родившийся в ней с тех пор, как убили ее отца и она оказалась на пороге Пенвича.

Ее пальцы обвились вокруг холодной стали забора, окружавшего маленький дом. Дрожа от ночного холода, она приказала себе поскорее убраться в тепло дома, но не могла даже пошевелиться.

И вдруг как гром среди ясного неба к ней пришло понимание этой настороженности.