Грехи отцов. Том 2

У Корнелиуса недоверчивое выражение лица; он не может поверить, что я настолько глуп, что дал Вики забеременеть, не находясь с ней в законном браке. Затем он приходит в ярость. Я ублюдок, который сделал беременной его маленькую девочку. Но, в конце концов, на его лице появляется неожиданно мечтательное выражение: мечты моей мамы в духе ее мыльных опер сбываются. Наконец у него с мамой будет общий внук. Забудь Эрика, Пола и Бенджамена. Они просто сыновья Сэма. У Вики и Себастьяна будет сын, и, начиная с этого дня, все будут вечно жить в семейном блаженстве.

Корнелиус вдруг начинает дрожать от возбуждения.

— Понимаю, — говорит он, пытаясь быть спокойным. — Да… несомненно, ты должен жениться! — В нем снова одержал верх его привычный прагматизм. — Что известно Рейшманам?

Он нервничает из-за Джейка. Это, возможно, будет последним гвоздем, вбитым в гроб дружеского партнерства между банкирскими домами Рейшманов и Ван Зейлов.

— Эльза уже угрожала мне разводом, — говорю я. — Поскольку время существенно для Вики, я не хочу околачиваться здесь, ничего не предпринимая, тогда как Эльза приводит в действие беспорядочный неприятный закон о разводе штата Нью-Йорк. Более того, я думаю, что Эльза будет рада, если я поеду в Рино и, как можно быстрее, улажу этот вопрос. Она очень решительно настроена насчет этого, и это одна из причин, по которой я не думаю, чтобы Джейк очень расстроился, когда до него дойдет новость. Все было бы по-другому, если бы Эльза была так же разбита, как Вики, когда умер Сэм, но она в порядке. Она прекрасно выглядит. У нее есть опыт замужней жизни, и она уже оглядывается вокруг в поисках подходящей кандидатуры. Она так же, как и Джейк, будет только рада избавиться от меня.

Этот убедительный анализ производит на Корнелиуса большое впечатление. Он уже прикидывает, какие инструкции дать Скотту, чтобы поделикатнее обойтись с Джейком.

— Ладно, это звучит неплохо, — смягчаясь, говорит он. — Хорошо. Я уверен, что все к лучшему. Когда ты уезжаешь?

— Завтра в полдень, если вы одобрите мой отъезд.

Корнелиус одобряет. К этому времени он уже еле сдерживает волнение, и как только я поворачиваюсь, чтобы выйти из комнаты, он поднимает трубку и звонит моей маме.

29 сентября 1959 года.

Я притворяюсь, что иду в офис, и прокрадываюсь обратно в дом, чтобы упаковать чемоданы. Эльза всегда договаривается со своим парикмахером на утро по вторникам и затем завтракает со своей подругой.

Когда мои чемоданы упакованы, я захожу в детскую.

Алфред пытается понять, как вставить кубики разных размеров в отверстия ярко-красной коробки. Няня находится рядом в его спальне и убирает чистую одежду.

В течение некоторого времени я наблюдаю за Алфредом.

У Джона Донна есть одна строка, которая начинается так: «…Простишь ли ты меня?» И я пытаюсь вспомнить продолжение, но не могу. Простишь ли ты меня, Алфред? Нет, вероятно, нет. «Проклятый ублюдок», — скажешь ты, когда вырастешь. Ты отвернешься от меня, и я не смогу объяснить тебе, что я не способен от тебя отвернуться. Возможно, ты подумаешь, что я отвернулся от тебя, но я буду всегда с тобой лицом к лицу, поскольку я всегда буду мысленно наблюдать за тобой, наблюдать, как ты подбираешь эти маленькие кубики и вставляешь их в подходящие ячейки этой ярко окрашенной коробки.

— Умный мальчик, — громко говорю я.

Алфред поднимает глаза.

— Папа! — говорит он и швыряет в меня кубик. Я подбираю кубик и показываю ему, в какое отверстие его нужно вставить.

Он роняет кубик и с сияющей улыбкой смотрит на меня.

Мы с Алфредом пообщались в последний раз.

Я хочу взять его в Рино, хочу отвезти его к моей маме, но какой в этом смысл? Рейшманы все равно заберут его. Эльза — невинная брошенная жена, и она выиграет в суде опекунство. В любом случае я не собираюсь затевать тяжбу из-за опекунства над Алфредом. Пусть они забирают его — и не только потому, что я знаю, что у меня нет никаких шансов выиграть судебный процесс. Пусть они его забирают, потому что я хорошо помню, что значит для ребенка, когда он находится в ловушке между двумя родителями, борющимися за опекунство, но, если я постараюсь, у моего сына не будет такого рода воспоминаний.

Я, вероятно, со временем получу к нему доступ. Эльза сбросит сорок фунтов и, когда она снова выйдет замуж, станет великодушнее, точно же как мой отец, который в конце концов смягчился, после того как снова женился.

Я увижусь с Алфредом потом. Это конец чего-то, но не конец света.

Хотя, похоже, именно так. В самом деле мне кажется, что это конец света. Хуже.

Я беру Алфреда на руки и крепко обнимаю его. Затем я вновь опускаю его, выбегаю из детской, хватаю фотографию шестимесячного Алфреда, которая стоит в гостиной, засовываю ее в один из моих чемоданов и выхожу на улицу. Я окликаю желтую машину, но это не такси.

Я не разглядел.

Глупо. Я ненавижу нелепые поступки. Слезы — это глупо, они позволены только женщинам и представителям любых других рас, кроме англосаксов.

Может быть, в конце концов, я не такой уж англосакс.