Грехи отцов. Том 2

— Ну, раз ты об этом спросил, то я могу тебе сказать, что я чувствую себя так, словно меня били по голове. Либо это мое воображение, либо что-то еще, но как только становишься старше, чувствуешь себя хуже и хуже.

— В один момент мне даже показалось, что ты перешла на сторону своего отца! Как он воспринял эти новости?

— Не так уж плохо. Даже очень неплохо. Вот почему я и звоню, но так как ты возвращаешься, я приберегу детали до встречи. Ты не беспокойся, дорогой. Он принял идею замужества и дал понять, что не собирается нам мешать.

— Прагматичен как всегда! До чего же Корнелиус изворотливый тип.

Последовала пауза.

— Вики? Ты слушаешь?

— Да, дорогой, но я не хочу отрывать тебя от работы. Скоро мы опять поговорим.

Он сказал, что любит меня, и повесил трубку.

Я осталась сидеть у смолкнувшего телефона.

— Папа, извини, что звоню тебе в офис, но я думаю, тебе будет интересно узнать, что я приняла твое предложение пожить вместе со Скоттом и отложить свадьбу до моего дня рождения в Сочельник. После бегства в Мериленд с Сэмом и в Рено с Себастьяном я решила устроить свадьбу в Нью-Йорке в семейном кругу. Ничего помпезного, только узкий семейный круг со всеми детьми.

— Я рад. Уверен, что ты поступаешь правильно. Спасибо тебе, Вики… Ты уже сказала Скотту?

— Я подожду, пока он вернется в Нью-Йорк.

— Надеюсь, он не рассердится и не обвинит тебя в том, что ты действуешь по моей указке.

— Не глупи, папа. Скотт знает, что у меня есть собственное мнение…

Две недели спустя мы со Скоттом были уже в «Карлайле». Был ранний вечер. Его самолет прилетел вовремя. После встречи в аэропорту мы поехали в гостиницу на моей маленькой спортивной машине, которой я редко пользовалась, а не на микроавтобусе, в котором я обычно перевозила детей.

— Ты не хотел бы немного отдохнуть? — спросила я обеспокоенно, но он быстро пришел в себя и попросил меня подняться в свой номер. Позже, гораздо позже он вытянулся на кровати позади меня и бодро воскликнул:

— Давай куда-нибудь пойдем и отметим это событие.

— Хорошо, — я оперлась на локоть, закурила сигарету и посмотрела как серебрятся его баки. Он лежал, заложив руки за голову, и я с наслаждением смотрела на линию его плеч и груди. Указательным пальцем я провела от губ до пупка и от пупка до туго натянутых мускулов бедра.

— Куда ты хотел бы пойти? — спросила я.

— Давай еще несколько минут подумаем об этом, — сказал он, улыбаясь мне своими черными глазами и притягивая меня к себе для поцелуя.

Я ощущала густоту его волос на затылке, пропуская их сквозь пальцы, и опять почувствовала щетину на щеках, которая показывала, сколько прошло времени с утра, когда он побрился в Лондоне. Вблизи его баки не были ни тонкими, ни аккуратными, а скорее густыми и взлохмаченными, волосы же — черными с серебром. Зубы, несмотря на никотин, были очень белыми. Я всегда забывала, пока не видела вблизи его рот, что они не слишком ровные, один из передних зубов выдавался вперед. Его рот, чувственный в момент близости, обычно был твердым и упрямым, а полная нижняя губа придерживала тонкую верхнюю. В морщинках в углах глаз прятались прошлые страдания, глубокие и затаенные. Это было лицо мужественного, но несчастливого человека.

Мы начали заниматься любовью. Его самоуглубленность могла показаться эгоистичной, но меня она гипнотизировала. Часть его успеха у женщин можно отнести за счет его взгляда. Одной из весьма привлекательных сторон личности этого поразительно обаятельного мужчины было его умение гипнотизировать в постели. Мне хотелось, чтобы он меня загипнотизировал, и я знала, что Скотт может это сделать, полностью расслабив меня. Я знала, что с ним не будет неловкости, уменьшающей страсть объятий, и эта его способность, которой, наверное, соблазнились многие женщины, была мне нужна больше всего для того, чтобы снять страх сделать неловкое движение и перед осознанием своей неадекватности в восприятии мира. Время от времени я прятала свой страх и позволяла себя загипнотизировать, считая эту его способность эротичной.

— Пойдем, мистический мужчина, — сказала я, — давай выйдем и выпьем что-нибудь.

— Почему я такой таинственный?

— Ты такой разный. Если бы мы были персонажами театра теней, то твой облик не был бы человеческим.

— Если бы мы были персонажами театра теней, то я сильно подозреваю, что только у меня был бы человеческий облик, а все остальные выглядели бы как роботы.

Смеясь, мы оделись и не спеша спустились вниз.

— Я начинаю чувствовать себя туристом в этом городе, — сказал Скотт, ловя такси у гостиницы, — давай вообразим себя туристами на башне Бикмана и посмотрим заход солнца над Манхэттеном.

— Отлично, тогда зачем нам такси, если мы можем взять мою спортивную машину?

— Пожалуйста! Мне не хочется начинать вечер со стакана бренди, чтобы прийти в себя, — ответил он, и мы смеясь залезли в такси на заднее сиденье и всю дорогу целовались, как парочка подростков, под смеющимся взглядом водителя.