Грехи наши тяжкие

Ветер дул то с Оки, то с Лысой горы. Тихон Иванович напрягал слух, но никак не мог уловить, о чем говорила Долгачева. Но Варгин и так мог догадаться, о чем говорила Екатерина Алексеевна: об успехах района, о росте колхозов и совхозов. Конечно, его «Рассвет» среди передовых хозяйств района не называется. Нового председателя хвалить рано, а ругать Варгина, разоблачать пагубные последствия его хозяйствования Долгачева не станет.

Екатерина Алексеевна небось хвалит Юртайкину. Тихону Ивановичу так и видится, что Надежда Михайловна стоит рядом с первым секретарем райкома, где год назад стоял он, Варгин.

«Год? — подумал Тихон Иванович. — Неужели прошел всего лишь год с того самого дня, когда он был так счастлив? Когда он шел с первомайской демонстрации и мостовая была узка ему!»

Но как бы не было грустно, а прошел лишь один год.

Однако этот год — по тем мыслям, по тем переживаниям, которые выпали на на долю Варгина, — вместил всю его жизнь.

Вместил — и все спутал, сдвинул с места.

31

Как ни старался Тихон Иванович, напрягая слух, уловить, о чем говорила Долгачева, он так и не расслышал. Может, оттого не расслышал, что он был увлечен воспоминаниями? Варгин очнулся от воспоминаний лишь тогда, когда до него долетел звонкий голос девочки-школьницы. Он догадался, что митинг окончен: школьники всегда выступают последними.

Оркестр заиграл марш.

Началось шествие колонн демонстрантов мимо трибун. Звонкий женский голос кричал: «Да здравствуют работники советского автотранспорта!» Демонстранты отвечали нестройно: «Ура-а!» И через минуту тот же голос снова выкрикивал: «Да здравствуют работники коммунальных предприятий!» и снова из колонны неслось: «Ура!»

Варгин успокоился и продолжал смурыгать граблями. Прошлогодняя листва слежалась и была прочна, как войлок. Сухие листья, которые были сверху, соскребались легко, без особого усилия. А под ними, под сухими, шуршащими листьями, были другие — слежавшиеся за зиму, почерневшие от времени. И когда Тихон Иванович с усилием соскребал их граблями, то под ними были еще гнилые, с запахом прели. Прошивая их насквозь, росла молодая, свежая трава. Трава зеленела, была упруга и пахуча и, освобожденная от прели, казалось, веселела, оживала.

«Рано меня списали в обоз, — думал Варгин. — Еще десяток лет мог бы поработать. А теперь — куда же? Осталось одно: пойти сторожем в дом отдыха».

Занятый делом, Тихон Иванович не считал времени. Он не слыхал, как к воротам подъехала машина. Стукнула дверца калитки, болтавшаяся на куске автопокрышки. Варгин обернулся на стук, не очень радуясь приходу человека. Он привык к тому, что прежние знакомые, особенно горожане, редко заглядывают к нему. Из его колхоза бывают люди, а друзья из районного начальства — даже на улице избегают встречи с ним.

И теперь Тихон Иванович, отставив грабли, смотрел, кого принесла нелегкая. Уж не сын ли с женой приехал? Обещал Суховерхов заглянуть, но вечером.

Из-за угла дома вышла Долгачева.

— Ба! Екатерина Алексеевна?!

Варгин искренне обрадовался ее приходу. Он бросил грабли и побежал навстречу Долгачевой.

Екатерина Алексеевна была единственным человеком, который понимал его. Ругала — жестоко, справедливо, — но и сочувствовала ему.

«Наверное, и у нее неприятности из-за меня. Постарела, даже конопатины на лице стали менее заметны».

— Вот уж кого не ожидал. Вот уж радость! — говорил Варгин. — Пойдемте в дом, посидим, чайку выпьем.

— Я не чаевничать зашла, — сказала Долгачева. — Я на минуту забежала. Проведать вас. Ведь сегодня начинается сев.

— Ну что сев? Без вас начнут.

— Нет! вы хорошо знаете, как без меня начинают.

— Знаю.

— Ну вот. — Екатерина Алексеевна отвела глаза в сторону — и были они не по-праздничному задумчивы.

— У вас неприятности из-за меня? Да?

— Не то слово «неприятности». После суда я была у Бати.

— Ну? У Степана Андреевича?! — вырвалось у Варгина.

Тихон Иванович знал и занятость первого секретаря обкома, и его характер. Батя был крут характером, но справедлив. Варгин догадывался, что если он и остался на свободе, то лишь благодаря его, Степана Андреевича, заступничеству.

— Да, была у Степана Андреевича, — подхватила Долгачева. — Был, конечно, разговор и о вас. Батя к вам очень хорошо относится, помнит о вас. Переждите года два, все образуется. Но главный наш разговор был с Батей о стиле партийной работы.

— Еще какие новости? — спросил Варгин.

— Больше особых новостей нет.

Она не сказала ему, что Юртайкина, в осуществление плана социально-экономического развития своего хозяйства, уже заложила три жилых дома для механизаторов — в двух ярусах, надеется весной проложить в поселке канализацию.

Они прошли за угол террасы, на солнечную сторону дома. И тут, с солнечной стороны, было жарко, пригревало совсем-совсем по-летнему. Дощатую обшивку террасы наполовину закрыл цветной горошек, который уже начал взбираться вверх по строганым штакетинам.