Грехи матери

Спустя час она поехала в лондонский магазин. Посещение этого «старого знакомого» растрогало ее до слез. Всю вторую половину дня Оливия посвятила ознакомлению с работами по реконструкции и совещанию с директором магазина. На следующий день он повез ее осматривать новые склады в пригороде Лондона, а поздно вечером ей предстояло лететь домой.

Вернувшись в восемь часов в отель, Оливия чувствовала себя выжатой и даже не стала заказывать ужин. Ей только накануне исполнилось семьдесят, и хотя этот факт она старалась игнорировать, да и трудно было в него поверить, но в тот вечер она чувствовала себя столетней. Она желала только одного – вернуться на яхту и начать круиз сначала или, лучше, отмотать пленку еще дальше и прожить иначе всю жизнь. Но это кино невозможно было переиграть. Надо было идти вперед и не жалеть сил. Дальше всё было в руках Софи и Алекса, а потом – их детей. Она была просто звеном в цепи. Они с Джо начали дело, внукам и правнукам предстояло его продолжить. А теперь ей оставалось только двигаться вперед и продолжать строить для них империю. Другого не дано.

Глава 11

По возвращении дом показался Лиз удручающе пустым и тихим. Как и мать, она любила проводить время с детьми и теперь чувствовала себя до боли одиноко. Она заглянула в холодильник, но тот был пуст. Тогда она заварила чашку быстрорастворимого супа и решила лечь спать, но перед этим еще позвонила Кэрол и Софи. Обе развлекались с друзьями, одна в Нью-Йорке, другая в Бостоне. Их дома ожидала гораздо более веселая жизнь, чем ее. Лиз предстояли две недели сплошной стирки. Устроившись на кровати с кружкой супа, она вспомнила о рукописи, лежавшей в сумке. Она ее вынула, просмотрела и нашла дюжину мест, которые хотела бы изменить. Лиз снова задалась вопросом, была ли Сара права. Может, мать просто проявила к ней доброту? Ею опять овладела неуверенность в собственных силах.

Из-за разницы во времени с Европой заснула она рано, а проснулась в шесть утра и снова перечитала рукопись. Она не знала, хватит ли у нее смелости позвонить агенту. К девяти утра Лиз окончательно издергалась и уже решила отложить звонок до следующего дня, но тут пришла эсэмэс от Оливии: «Ты позвонила своему агенту? Сделай это сейчас же! Книга замечательная! Люблю тебя. Мама».

Читая это, Лиз улыбнулась и, скрепя сердце, ближе к десяти часам позвонила агенту.

Она ожидала услышать знакомый голос, но, к ее удивлению, ответил какой-то мужчина с британским акцентом.

– Можно попросить к телефону Чарльза Халперна? – вежливо спросила Лиз.

Наступила пауза. Казалось, взявший трубку мужчина был удивлен не меньше ее. Помолчав, он ответил:

– Нет. Он умер два года назад. Меня зовут Эндрю Шипперз, я купил агентство, когда Чарльз заболел. Чем могу быть полезен?

– Меня зовут Элизабет Грейсон. Он меня представляет – то есть представлял. Я хотела поговорить с ним… Ну… Насчет книги.

– По-моему, вы не совсем уверены в этом, мисс Грейсон. Это точно книга? – сказал он и засмеялся, а Лиз почувствовала, как залилась краской. Выдавить хоть слово оказалось труднее, чем она думала, и стоило много нервов, тем более после новости о смерти Халперна и продаже агентства.

– Я, честно говоря, не уверена, что это можно считать книгой. Не знаю, что это. Я собиралась спросить у него.

– Понятно, – сказал новый агент, хотя на самом деле не очень понял. А Лиз не знала, книгу для детей ли она написала, или для взрослых, или произведение в жанре фэнтези для неопределенного контингента.

– Вы не хотели бы показать ее мне?

На самом деле она не хотела, но если бы сейчас пошла на попятную, это показалось бы невежливым.

– Я… вообще-то… это маленькая книга в жанре фэнтези. Моей золовке, которая преподает литературу в Принстоне, она совсем не понравилась. А потом ее прочла моя мама, и ей она очень понравилась. Она сказала, что можно вам позвонить, что я и сделала. Но я думала, что звоню Чарли Халперну. А вы ведь не он, значит, вы не являетесь моим агентом, да?

По ее словам можно было догадаться, насколько она смущена.

– Я могу им быть, если желаете, раз уж выкупил это агентство. Конечно, если вы хотите отдать книгу кому-то другому, я это могу понять, и у вас нет обязательств в отношении меня.

– Спасибо…

Она сама не знала, чего хотела. Лиз чувствовала ужасную робость и смущение.

– И со всем уважением к вашей золовке, которая преподает литературу в Принстоне, – продолжал он, – университетские преподаватели не всегда способны оценить коммерческую художественную литературу. Так что, возможно, права именно ваша мать.

– Она тоже так сказала. Я имею в виду, насчет университетских преподавателей…

– Вот именно. Вы не хотели бы зайти ко мне? Сегодня у меня есть время во второй половине дня.

– Я… ой…

Лиз не ожидала, что ей так скоро назначат встречу.

– Я только вчера прилетела из Европы, и у меня гора стирки…