Грехи матери

– Надеюсь, в ближайшее время ты повзрослеешь и примешь бразды правления, – со вздохом произнесла Аманда. Ее атака на мужа продолжалась с момента его появления в каюте. Он больше не проронил ни слова, а просто отправился в ванную. Для одного вечера обоими было сказано достаточно.

Раздевшись и почистив зубы, он вернулся в спальню, лег в кровать и погасил свет. В тот же момент он почувствовал на груди прикосновение ее пальцев, которые затем мягко скользнули ниже. Однако она явно выбрала неподходящий момент, ведь Филиппа очень сильно задели ее слова. Возможно, она хотела загладить свою вину перед ним, но он мягко отстранил ее руку и повернулся к ней спиной.

– Ты не в настроении? – спросила она вкрадчиво в темноте, Филипп же лишь про себя поразился, насколько она лишена чуткости. Как Аманда могла подумать, что он сейчас захочет заниматься с ней сексом? Ведь она, по существу, сама заявила, что он не мужик!

– Не сегодня, – ответил он ледяным тоном, и она изящно отодвинулась от него, раскинувшись на своей половине кровати. Никто из них больше не произнес ни слова.

Глава 7

Когда утром они проснулись, яхта стояла у Эльбы – маленького сонного острова, известного тем, что когда-то на него был сослан Наполеон. Взрослые встали рано, поскольку рано легли. Молодежь допоздна смотрела кино и пока не проявляла активности.

Филипп с Джоном плотно позавтракали и отправились на катере на рыбалку. Джон на всякий случай прихватил блокнот для набросков. Оливия ожидала обнаружить у Филиппа признаки гнева на нее, но он, похоже, был в хорошем настроении и чмокнул ее в темя перед отплытием. Оливия вздохнула с облегчением. Аманда говорила очень мало и сразу после завтрака ушла к себе в каюту. Она пожаловалась на головную боль, а Оливия заметила, что супруги не разговаривают друг с другом, – впрочем, для них это не было чем-то необычным. Иногда они часами не разговаривали или даже весь день не обращали друг на друга внимания.

После завтрака Сара нашла подходящий момент, чтобы побеседовать с Лиз. Аманда ушла в свою каюту, Оливия читала сообщения и факсы из офиса, братья отправились на рыбалку, а внуки еще спали. Было самое подходящее время, чтобы сообщить золовке плохие новости. Обе расположились в шезлонгах на палубе, и Сара с серьезным видом обратилась к Лиз:

– Я прочитала твою рукопись, – сказала она и на мгновение замолчала. Лиз в этой паузе слышалась барабанная дробь. Она со страхом ждала продолжения.

– И? Что ты думаешь?

– Честно? – Сара на долю секунды заколебалась. – Мне очень жаль, но я не поняла. Это детская книга в жанре фэнтези. Но дети подобные книги не читают. В ней нет ни реализма, ни аллегорий. Мне не кажется, что это будет кому-то интересно.

Сара говорила это извиняющимся тоном, но совершенно однозначно.

Лиз кивнула, стараясь сдержать слезы. Она не хотела, чтобы Сара видела, как ей больно.

– Это шло от души. Я надеялась, что хорошо справилась. Я пошла в новом для себя направлении и, видимо, не сумела выразить всего, что хотела.

Теперь она знала. Она опять потерпела неудачу.

– Тебе надо вернуться к тому, что делала раньше, – сказала Сара безапелляционно преподавательским тоном. Эта манера временами буквально уничтожала ее студентов. Фразы были словно высечены в камне. – Некоторые твои рассказы действительно хороши. Но эта рукопись – нет. Я бы хотела похвалить ее, но не могу. Ты опозоришься, если попытаешься ее продать. Твой агент запустит ею в тебя. Идея интересная, но сюжет не годится. Это слабое подобие «Алисы в Стране Чудес», и читателю непонятно, то ли ты прикинулась дурочкой, то ли свихнулась.

– Наверное, свихнулась, – безнадежно произнесла Лиз, забирая рукопись у Сары.

В это мгновение Оливия подняла глаза от компьютера, увидела лицо дочери и поняла, что случилось. Она не могла слышать слов Сары, но Лиз выглядела совершенно подавленной, пока запихивала рукопись в сумку, будто в мусорную корзину. У Оливии заныло сердце при виде Лиз. Ей захотелось крепко обнять и хорошенько расспросить дочь. Однако Оливия сдержалась, разобралась с почтой и подождала, пока Лиз направилась мимо нее в каюту. Она собиралась спрятать рукопись в шкафу и уничтожить по возвращении домой. Оливия остановила дочь и указала на кресло рядом с собой.

– Можешь поговорить со мной минутку? – мягко спросила она, и Лиз улыбнулась, но только губами. Глаза говорили, что она удручена, хотя пытается ради матери выглядеть веселой. Она не хотела показывать, насколько расстроена. Но Оливия хорошо знала свою дочь, это был ее ребенок, в конце концов, хоть она и была вечно отсутствующей матерью. Оливия не была слепой, она видела, каковы ее дети и что для них имеет значение.

– Конечно, мама. О чем? Что-нибудь случилось? С бабулей всё в порядке?

– Всё хорошо. Я с ней разговаривала вчера вечером. В соседнюю с ней комнату заселился девяностолетний мужчина, она находит его симпатичным. Чем черт не шутит?

Обе рассмеялись. Но ведь Мэрибел в свои девяносто пять действительно была красива и жизнелюбива.