Грехи и подвиги

На небольшой поляне, как раз на фоне причудливых развалин мельницы, охотник увидел сцену, от которой едва не расхохотался. Посреди поляны происходила отчаянная схватка – сокол атаковал какого-то зверя, а тот, опрокинувшись на спину и выставив вверх все четыре лапы, бешено отбивался, да так, что густое оперение Трибо уже немного пострадало. Зверь этот был не заяц, не барсук, не лиса и не куница. То был… самый обычный кот, серый, пушистый, широкомордый и усатый. Он ревел и шипел во всю свою кошачью глотку то ли от ужаса, то ли от праведного гнева: какого же беса рогатого эта дурная птица приняла его за лесную дичь?! Трибо, возможно, и сам уже понял свою ошибку, но и его охватила ярость, а потому он наскакивал на зверюгу с разных сторон, намереваясь все равно его доконать. И вокруг них обоих бегала кругами и дико визжала девушка лет двадцати. Она была одета как богатая крестьянка – в коричневое без рукавов платье, сшитое из хорошего сукна, надетое поверх белой, нарядно расшитой рубахи. Эта рубаха была длиннее платья, однако и она едва доходила девушке до щиколоток, а на бегу ее подол развевался и задирался так, что под ним мелькали не только красивые, на удивление небольшие башмаки, но и крепкие икры, чуть ли не до колен. Голову девицы прикрывал аккуратный белый чепец, но сейчас он съехал на затылок, открывая пышные рыжеватые волосы.

– Прочь, прочь противная птица! – кричала девушка, размахивая руками, но не решаясь подступиться к соколу. – Не тронь моего кота! Прочь, дрянь ты этакая, прочь! Прочь!!!

Луи некоторое время наблюдал за происходящим, не вмешиваясь. Он от души веселился, к тому же его разбирало любопытство – сумеет ли Трибо ухватить кота и на что в этом случае решится крестьянка. Однако когти перепуганного котищи могли серьезно ранить птицу, да и Тибо мог внезапным ударом прикончить зверя, а это стало бы, наверное, большим горем для девушки. И рыцарь в конце концов пронзительно свистнул, призывая сокола вернуться к нему.

Трибо до того разгорячился, что сперва не отозвался на свист, продолжая нападать на кота, но когда Луи свистнул во второй раз, громче и резче, сокол повиновался и с явной неохотой подлетел к охотнику. Он сел на подставленную ему руку в кожаной перчатке и покорно дал надеть себе на голову колпачок, но продолжал еще некоторое время гневно хлопать крыльями и грозно щелкать сильным клювом.

Кот, избавленный от беды, все еще лежал, вскинув растопыренные лапы, и шипел будто кобра. Лучше было бы не трогать его, пока он в таком настроении, но крестьянка, желая увериться, что ее любимец не ранен, подбежала, схватила его на руки и… громко вскрикнула, на этот раз от боли – котяка рассадил ей левую руку от локтя до ладони.

– Кошки так же неблагодарны, как большинство женщин! – проговорил Луи, пересаживая сокола на гриву коня, слезая с седла и подходя к девушке. – Любят, чтоб их спасали, и всегда готовы побольнее ранить своего же спасителя.

– И много ли женщин вас поцарапали, добрый господин? – спросила девушка, всхлипывая и растерянно глядя на кровавые полосы, расчертившие ей руку.

– Пока ни одна, – безо всякой обиды отвечал молодой рыцарь. – Я редко подхожу к ним без перчаток. Можно вас перевязать?

И не ожидая ответа, он вытащил из-за пояса платок и аккуратно обмотал им предплечье крестьянки. Та с некоторым удивлением подняла на него глаза, и тут Луи смутился. Девушка была очень хороша. Круглое ее личико с немного вздернутым носиком нельзя было назвать правильным, но его отличала та нежная прелесть, которая кажется лучше любого совершенства. Алые озорные губки, напоминавшие цветок, свежий румянец, словно нанесенный кистью, трогательные ямочки, возникшие на обеих щеках, когда девушка слегка улыбнулась, – все это вместе производило неотразимое впечатление. Настолько неотразимое, что Луи, несмотря на молодость, уже достаточно искушенный в женских прелестях, не заметил еще одной странности: у девушки были не только необычайно маленькие ноги, но и небольшие руки, безукоризненной формы, явно не испорченные тяжелым сельским трудом – их кожа оказалась бела, как мрамор, а ладони нежны, точно шелк.

– Как вы ловко это сделали! – воскликнула она, рассматривая повязку. – Вам, наверное, уже случалось перевязывать раны?

– Раны? Да, много раз, – кивнул молодой человек. – Но я впервые имею дело со следами кошачьих когтей. Смотри-ка, а коту хоть бы что! Он что же, думает получить награду за свое геройство?

Серый разбойник в это время преспокойно терся у ног девушки, не испытывая ровно никакого раскаяния.

– Могу я узнать, кто вы? – спросила красавица, кажется не слишком смущенная пристальным восторженным взглядом рыцаря. – В этих местах я чужая и никого не знаю.

– Чужая? Вы? – Луи слегка опешил. – Но я думал… думал, что вы живете в одном из здешних селений.

Он уже начал понимать, что это была глупая мысль. Одежда девушки ввела его в заблуждение – она не могла быть крестьянкой. Служанка из замка барона де Брюи? Тоже едва ли. Наверное, его родственница, из прихоти решившая нарядиться в свободное сельское платье.