Грех во спасение

– Вот еще одно подтверждение тому, что я женился на необыкновенной женщине. – Князь хитро прищурился. – Признавайся, ты и остальные мои мысли так же легко читаешь?

– А ты еще сомневаешься? – рассмеялась в ответ жена. – За тридцать лет жизни с тобой я научилась не просто читать твои мысли, а даже предугадывать их. Ты ведь подумал о том, как хорошо Митя встретился с Машенькой, и несказанно рад, что он назвал ее сестрой? Но у тебя ведь все на лице написано, так что особых трудов не составляет догадаться, о чем ты в сей момент думаешь.

Князь пожал плечами и усмехнулся:

– Нашла чем удивить, и я про тебя то же самое могу сказать. Ты прямо расцвела вся, когда увидела, что он к ней как к родной бросился!

– Право слово, обрадовалась, – перекрестилась Зинаида Львовна. – Слава богу, что все так хорошо получилось, а то я грешным делом побаивалась, вдруг у них опять ссоры да обиды начнутся. И барон, друг Мити, мне понравился. Такой приятный молодой человек, только худой больно, но я уж постараюсь откормить его.

– Постарайся, матушка, постарайся! Юноша он неплохой, по всему видно! И состоянием приличным обладает! Ты заметила, как он на Машеньку поглядывал? Смотри, как бы нам не пришлось ее уже в этом году замуж отдавать.

– Побойся бога, Владимир Илларионович, – замахала руками княгиня, – полдня не прошло, как он наш порог переступил, а ты уже планы строишь, смотри, сглазишь. Может, он пьяница или болеет чем? Вид-то у него не ахти! Или тебе не терпится от Машеньки быстрее избавиться, так скажи, не таи.

– Бог с тобой, дорогая! – нахмурился князь. – Машу я люблю не меньше, чем Митю, и ничего, кроме счастья, им не желаю. Но согласись, лучше отдать ее за человека нам известного, чем за богатого, о котором мы ничего не знаем. Со старшим бароном мы с юности знакомы. Федор Иоганнович – человек честный и порядочный. Немного суховат и педантичен не в меру, но он из тех моих знакомых, на кого я могу положиться при случае без колебания...

* * *

Молодые люди успели тем временем отъехать от имения верст на пять, а то и более. Митя не находил себе места от восторга и бурно радовался, стоило им оказаться в том или ином заветном местечке. О многих он подзабыл за долгие годы отсутствия, а они вдруг появлялись, словно из небытия, напоминая о безмятежной поре детства, мальчишеских шалостях и забавах...

Тихие, укрывшиеся в тени ракит речные заводи, прозрачные, кишащие рыбьей мелочью озера, заливные луга, на которых пасли в ночном коней, дубравы, где каждый листок – словно нанизанный на веточку золотой слиток, так сильно пропитан он солнечным светом и теплом...

Наконец они спешились у Богатырского холма. Митя и Алексей бросили тужурки на землю и прилегли на них, подставив лица прохладному ветерку, тихо шелестевшему травами и вершинами ракит на берегу Сороки. В небе заливались на все лады жаворонки, в траве – кузнечики, одуряюще пахло мятой, чабрецом. Розовый иван-чай и желтые метелки донника укрыли основание холма, а дальше до самого берега простерлась поляна, сплошь белая от расцветшего нивяника. Крупные ромашки так и просились в букет, точно малые телята толкались головками в колени, в ладони, и Маша незаметно для себя отходила все дальше и дальше от задремавших молодых людей, которых она по-прежнему стеснялась.

За время прогулки она едва перемолвилась с ними парой слов, смущаясь и краснея, если Митя или барон обращались к ней с вопросами. Да и друзья, похоже, не слишком страдали от ее молчания. Митя говорил и смеялся почти безостановочно. Алексей вел себя более спокойно. Правда, Маша несколько раз поймала на себе его быстрый взгляд, и ей показалось, что гость не прочь поговорить с ней, если бы не Митя со своими восторгами и болтовней...

Маша вернулась через час с большим букетом нивяника. Молодые люди уже проснулись и тихо переговаривались между собой. Маша, чтобы не мешать им, пристроилась на камне в тени кустов уже отцветающей таволги и принялась разбирать цветы. Наиболее крупные она отложила для букета, а из мелких сплела три венка. Один тут же надела на голову, а два других взяла в руки и поднялась с камня, намереваясь подойти к Мите и барону. Венки получились отменные, и она улыбнулась, представляя, как забавно они будут смотреться на головах у молодых людей.

Митя и Алексей уже не лежали. Теперь они сидели на траве и, как показалось Маше, о чем-то спорили. Она сделала несколько шагов и вдруг замерла, услышав свое имя.

– ...Маша – чудесная девушка, – быстро и раздраженно говорил Митя, – но о ней и речи не может быть. Скажи на милость, как я должен относиться к ней, если она выросла на моих глазах? Я ее очень люблю, она мне дорога как сестра, не более.

– Но мне показалось, – тихо сказал барон, – что тебе нужна именно такая девушка, милая, скромная, спокойная. Признайся, Машенька необычайно красива. Истинно русская красавица!