Грех во спасение

– Кажись, все еще моют золотишко, болезные! Ничего, пусть себе моют! Нам забот меньше. Это ж надо, какая удача мне сегодня привалила. И князя выследил, да еще и Васенин скрадок обнаружил. Долго я за ним охотился! Ох как долго! Я ведь случайно на вас вышел. Шибко свежего мясца захотелось. Решил козулю подстрелить, а она стерва – по камням, по камням и шмыг в кусты, я за ней! – Степан ударил рукой по колену и расхохотался: – А тут вместо одной – целое стадо пасется, да не простое, а золотое. – Он посмотрел на Машу и криво усмехнулся. Передний зуб у него отсутствовал, и, вероятно, поэтому улыбка его показалась девушке особенно безобразной. – Чего морщишься, барышня? – Казак наклонился, приблизив к ней вплотную крупное, покрытое рыжими веснушками лицо. – Али брезгуешь Степкой Охлобыстиным? А зря! Мне ведь за поимку князя тысяча рублей полагается. Сам граф обещался заплатить. А про тебя мне еще раньше сказано было, когда из палатки сбежала: коли споймаешь ее, Степка, делай что пожелаешь, пока не надоест! И лучше будет, если эта барышня вообще где-нибудь в тайге потеряется. – Толстый палец с обломанным ногтем скользнул по ее щеке и лег в ямочку над ключицей. – Что же это сердечко ваше так бьется, Мария Александровна, – произнес Степан с издевкой, – али напугал вас нечаянно? – Он опустился перед ней на корточки, положив ружье на колени, и ухватился обеими руками за края воротника Машиной рубахи. – С чегой-то граф на вас так осерчал? Небось оттого, что рожу ему попортили? Но у меня это не пройдет. Я с бабами умеючи обращаюсь. Одна только Васена, дура, счастья свово не поняла, связалась с Антоном вашим недоделанным. Но ничего, вспомнит еще Степку Охлобыстина, да только поздно будет!

Казак вскочил на ноги, быстро огляделся по сторонам. И Маша поняла, что он здесь один и боится не меньше ее. Она внезапно успокоилась. Нужно только исхитриться и каким-то образом предупредить остальных об опасности. Она попыталась незаметно подвинуться в сторону ружья, которое Степан вырвал из ее рук во время нападения. До него было не более аршина, но казак тем временем успокоился и опять обратил свое внимание на пленницу, и ее попытка добраться до оружия не удалась. Нервно сглотнув, Степан провел языком по верхней губе:

– А чего нам, барышня, ждать! Дело это скорое, авось, пока князь появится, у нас с его женушкой все и сладится.

Степан упал перед Машей на колени. Глазки его заблестели, а взгляд, похотливый, масленый, пробежался по ее телу и застыл на груди.

Маша вздрогнула от омерзения и попыталась отползти от него подальше, но не тут-то было. Сильные костлявые пальцы ухватили ее за косу и вернули на прежнее место. Ружье, к которому она так стремилась, по-прежнему оставалось недосягаемым.

Степан заметил ее смятение, захихикал обрадованно и притянул к себе.

– Сейчас я вам такую козулю загну, мало не будет! И кричать не советую. – Он достал нож из чехла и опять прижал его к ее горлу. – Думаю, его сиятельство не шибко опечалится, если я вас не полностью к нему доставлю. Одной вашей головки ему вполне хватит, чтобы убедиться: Степан Охлобыстин слов на ветер не бросает. Обещался споймать и споймал! А награду я сейчас себе сам возьму!..

Горячие мокрые губы коснулись Машиной шеи. Забывшись, казак обмяк от вожделения и ослабил хватку. Маша тут же попыталась вырваться. Но Степан, разразившись грязной бранью, больно смял ее грудь и, прижав к себе, хотел опрокинуть на спину. Каким-то сверхъестественным усилием Маша вывернулась из его рук, закричала не своим голосом и что было сил ударила его носком сапога по ноге чуть ниже колена.

Казак зашипел от боли, занес над ее головой кулак с зажатым в нем ножом и... Маша отпрянула в сторону. Степан вдруг как-то странно выгнулся, выронил кинжал и закинул руку за спину, будто пытался ухватиться за что-то, но не сумел. Его рука дернулась, лицо исказилось, как от нестерпимой боли. Казак яростно выругался и, страшно, не по-человечески захрипев, упал вниз лицом. Все произошло в доли секунды. Маша даже как следует испугаться не успела. Просто удивилась несказанно. Степан неподвижно лежал у ее ног, а из его спины, погрузившись по самую ручку, торчал грозный косырь Васены. А через мгновение она сама вынырнула из кустов и, не глядя на Машу, склонилась над Степаном. Положила пальцы на шейную артерию, потом молча выдернула косырь из раны, перевернула казака лицом вверх, закрыла ему глаза и только тогда посмотрела на Машу и перекрестилась:

– Ну, кажись, помер, вражина рыжий! – Она сердито сплюнула. – Все пытался меня достать, вот и достал наконец! – Васена с досадой посмотрела на убитого. – Выследил все-таки, стервец! И когда только успел? Он же тот обоз досматривал, в котором Кузевановы оружие вам везли. И вот те крест, – она быстро перекрестилась, – нас с Антоном не видел, это уж я голову на отсечение могу дать!

Маша подошла к ней и обняла за плечи: