Грех (сборник)

Уходить было стыдно, стоять невыносимо. Братик первым присел на корточки, следом и я, причём как-то удивительно резко, будто мне разом небольно подрезали сухожилия в ногах.

Лёха что-то спросил у братика, Валёк ему ответил, и они какое-то время негромко переговаривались. Я никак не мог придумать, куда мне деть взгляд, и то смотрел Верке на тапочку, то на первую звезду, то на братика – с таким видом, словно меня очень занимал его разговор с Лёхой. По уму надо было бы встать и пересесть поближе к ним, но и подняться-то было пугливо – вдруг не устою.

Кривоногий в это время пристально вглядывался в меня, и улыбка с его гадкого лица никак не сползала. Один раз он сплюнул, и упало неподалёку от меня. Некоторое время я смотрел на плевок, он почти светился в траве.

– Ну, нам пора, – сказал братик, похоже, обрётший в разговоре с Лёхой хоть какой-то голос.

– Чего так рано? – поинтересовалась Верочка.

– На рыбалку завтра, – ответил братик совсем спокойно.

Чуть качнувшись, поднялся и я, вдруг почувствовав, что ноги, как ни странно, могут ходить и готовы в путь.

Лёха, кивнув нам приветливо, побрёл зачем-то во двор, вроде как по нужде. Стукнул калиткой и пропал.

Никому не пожимая руки, мы двинулись в сторону своего дома и сразу услышали, как старший небрежно, с лёгкой юношеской бархотцой, процедил:

– Мы проводим пацанов.

– Куда это? – не поняла Верочка.

– Сейчас вернёмся, – пообещал он.

Некоторое время шли, не сближаясь: мы двое впереди, и те двое за нами. Они ещё и пересмеивались между собой.

Потом их голоса, – они болтали непринуждённо и громко – стали приближаться. Мы не оборачивались.

– Э-эй, – сказали где-то почти над ухом, и мне сделали лёгкую подножку. Я споткнулся, но не упал, и мы разом обернулись, я и Валёк.

– Ну чё, пацаны? – спросил кривоногий.

Он стоял лицом ко мне, а его старшой дружок – лицом к братику.

Несколько секунд все молчали.

– А ничего! – вдруг заорал я голосом подростка, внезапно лишившегося рассудка. – Погнали!

Странно, но за малую долю мгновения до того, как рвануться в драку, я решил для себя, что биться мне надо со старшим – он ведь был с меня ростом. А кривоногий должен достаться братику – они тоже мне показались одинаковыми.

Старший, видя мой неожиданный рывок по диагонали в его сторону, сделал шаг, потом другой назад, и оба мои удара – размашистый правой и ещё более хлёсткий левой – пролетели мимо него.

Спустя ещё мгновение я вдруг с восторгом осознал, что, делая огромные прыжки, нагоняю неожиданно побежавшего от меня старшего. Через тридцать метров я его настиг – резко присевшего на землю ко мне спиной и даже закрывшего голову руками. В бешенстве я ударил его несколько раз по затылку, по темени, по затылку.

Выпрямившись и постояв немного, я пошлёпал в сторону братика.

Прыгая из стороны в сторону, но часто попадая кулаками в кривоногого, Валёк страшно матерился. Кривоногий, оступившись, вдруг упал на одно колено, и здесь я его неловко пнул ногой в спину, а с другой стороны братик ловко с ноги зарядил ему в грудь, да так, что слетела калоша.

– Пойдём, Валёк, не хера тут делать, – позвал я его.

– Погоди, калошу найду, – ответил он озабоченно и полез куда-то в кусты.

Кривоногий всё это время стоял на колене, странно поводя вдоль тела руками. Его старший товарищ не возвращался и голоса не подавал.

Братик вскоре вернулся с калошей в руке, бросил её наземь, обулся, и лёгкой трусцой мы побежали домой, хотя необходимости бежать не было никакой. Просто странно казалось так резко остановить взбесившееся сердцебиение. Пробежав чуток, мы остановились и пошли сначала быстро, потом медленнее, потом ещё медленнее, потом вообще встали и начали хохотать, захлёбываясь галочьей радостью.