Грех

Так как Андрей был приверженцем здорового образа жизни, то сигареты ему были ни к чему. Но не пропадать же «добру». А потому он постоянно отдавал свою «порцию» заядлому курильщику брату Нафанаилу, который уже не мог обойтись одной пачкой в день. Из-за чего последний моментально проникся уважением к своему «спасителю-снабженцу» и взял его помощником в свою иконописную мастерскую. Это дало Ларину возможность «отлынивать» от некоторых ненавистных ему повинностей, вроде мытья пола в церкви или подметания монастырских аллей.

Брат Нафанаил слыл в миру довольно известным художником и в прошлом только и делал, что шатался по всевозможным выставкам, устраивал пьянки и безумные арт-перформансы. Ну а потом, проснувшись одним утром со страшного бодуна, решил раз и навсегда завязать с такой жизнью. Вот и подался в Свято-Покровский монастырь.

Успел Андрей познакомиться и с монахом Иоанном, которому было за шестьдесят. Правда, на подвижническую стезю он стал не так давно. Но в монашеской жизни достиг немалого прогресса. Когда-то Иоанн был кришнаитом, брил наголо голову и распевал с братьями по разуму индуистские мантры. В разговоре он часто пользовался словами на санскрите, особенно когда беседа касалась духовной тематики. Между тем еретиком и отступником монаха Иоанна никто не называл. Он вел довольно аскетический образ жизни, поднимался в четыре часа утра, мало ел, не пропускал ни одного богослужения.

В общем, много еще с кем подружился Андрей. Нет, конечно, он заводил знакомства среди монастырской братии не ради того, чтобы получить в их лице духовных наставников. Не для этого послал его сюда Дугин. Каждый раз в беседе с братьями и монахами Ларин осторожно заводил разговор об убитых отцах Мефодии и Никодиме. Ведь наверняка у отошедших в мир иной священников остались в монастыре единомышленники, которых они посвящали в свои тайны. Но пока Андрею не везло. Все либо отмалчивались, либо переводили разговор на другую тему. Словно опасались чего-то.

* * *

Еще до того как Ларин стал послушником, его сильно заинтересовало монастырское производство. Он нутром чуял, что именно в нем и кроется разгадка цепи преступлений, в которых ему предстояло разобраться. Ведь где производство – там, известно, и деньги. А их никогда нельзя поделить по справедливости.

Первые дни пребывания в Свято-Покровском монастыре Андрей старался не выказывать своего интереса к местной «коммерции». Просто присматривался, а потом как-то завел разговор об этом деле с братом Нафанаилом. Мол, а что тут у нас изготавливают за высоким забором, примыкающим прямо к монастырю? Вопрос художника не насторожил. Он вообще был далек от мирских дел, буквально зациклился на иконописи.

– Свечи у нас тут делают, – коротко пояснил он. – Говорят, монастырь неплохой доход от этого имеет. Ведь каждый норовит в храме свечку или за здравие, или за упокой поставить или же просто чтоб грехи замолить.

– Церковные свечи, наверное, как-то особо делают.

– Ничего особенного. Свечи как свечи. Главное, что потом их освящают.

– И что, там наша братия работает?

– Человек десять, не больше. Автоматическую линию поставили. А чего это тебя заинтересовало?

– Ищу я себя, – принял смиренный вид Ларин. – Всякое богоугодное дело хочу попробовать. Вдруг мое призвание не в том, чтобы в иконописной мастерской прислуживать, а свечи изготавливать?

– Попроси благословения у отца Меркурия. Свечной завод в его ведении находится. – По лицу брата Нафанаила было понятно, что ему не хотелось бы терять такого толкового помощника, как Ларин.

К удивлению Андрея, отец Меркурий ничуть не насторожился, когда новый послушник попросил благословить его на новую работу.

И на следующий день после заутрени Ларин с другими монахами отправился к заводским корпусам. Охранник на воротах тщательно сверился со списком и пропустил нового работника вместе с прежними на завод.

Андрей шел, как и подобает монаху, потупив взгляд. Вскоре он оказался в неплохо отремонтированном, с новыми стеклопакетами заводском корпусе. Здесь сильно пахло воском, что-то булькало. Котлы на ночь не отключали, чтобы материал для свечей оставался жидким.

Вскоре монахи переоделись в рабочую одежду. Замигали лампы пультов. Заработали электромоторы. Технологическая линия пришла в движение. Сам процесс был незамысловатым. Автоматика отливала воск в формы, которые затем выставлялись для охлаждения. Потом вручную извлекались свечи и паковались в картонные ящики.

– Это же сколько воска надо для такого завода? – спросил Ларин у своего молчаливого напарника, паковавшего свечи.

Тот криво усмехнулся.

– Церковные свечи у нас не из воска делают, а из парафина. Дешево и сердито.

– А как же цвет, запах? – Андрей вертел в руках еще тепловатую свечку, от которой исходил приторный медовый аромат.

– Теперешние химики что пожелаешь приготовят. Хочешь свечи с банановым запахом, хочешь с запахом дыма, а хочешь – с медовым.

– Как чипсы, что ли, со вкусом красной икры или крабов?

– Вот-вот, – подтвердил монах, – именно так – пищевые добавки, ароматизаторы.