Грейнджер Offline (СИ)

Только по голодному блеску в глазах можно было понять, что на самом деле Малфой ел в последний раз неизвестно когда. Он старался есть медленно, аккуратно отделял маленькие кусочки, накалывал их на вилку и отправлял в рот. Утраченный, было, внешний аристократизм вернулся во всей красе, как будто Малфой находился не в доме врага, по какой-то непонятной причине решившего проявить милосердие, а на светском приеме. Это было то, что не вытравить было никакими лишениями и невзгодами. Это было то, что никогда не приобрести, сколько не старайся, потому что это может быть только врожденным. Глядя на Малфоя, Грейнджер понимала, что полярности поменялись, но Бездна между ними не стала ни уже, ни мельче. Они все так же на разных полюсах, и так будет всегда.

Малфой был… страшен. Не в том смысле, что искалечен, или как может быть страшно физическое воплощение зла. Он был страшен тем, что с ним стало. Спину и, в меньшей степени, плечи и грудь покрывали белые тонкие шрамы, как будто тело методично, с садистическим удовольствием резали или били плетью. На внутренней стороне левого предплечья еще можно было без труда различить Темную Метку, а под ней – снова шрамы. В курс обучения авроров входили и основы полевой хирургии, так что Грейнджер могла точно сказать – за этими шрамами скрывалась серьезная суицидальная попытка.

Кроме того, Малфой страшно исхудал. Казалось, что кости просвечивают сквозь бледную кожу. Ключицы казались настолько тонкими, что их можно было бы сломать двумя пальцами. Шампунь и горячая вода явно пошли на пользу его волосам. Они приобрели свой прежний оттенок, хотя и остались тусклыми. Впалый живот и острые локти довершали картину. Грейнджер закурила и отвернулась, начала бесцельно перекладывать подготовленные компоненты для зелья, только бы не смотреть на все это.

Она не позволила ему есть много и снова дала большую чашку чая. Себе же плеснула огневиски в стакан, бросила лед и присела на краешек стола, глядя в темноту за окном. Если Малфой и удивился, то не подал вида. Они вообще почти не говорили. Почти.

- Грейнджер…

- Что?

- Можно спросить?

- Да.

- Почему ты это делаешь?

О, на этот вопрос у нее был ответ. И гриффиндорские милосердие, сострадание ближнему или желание дать второй шанс оступившемуся были тут совсем ни при чем. Единственное, почему Грейнджер… правильная бывшая гриффиндорка Грейнджер «делала это», было чувство противоречия. Ее достало. Достала война, от которой она не могла избавиться вот уже пять лет и которая расцветала в ее душе подобно ядовитой розе. Достал Орден Феникса, прикрывшийся от смертельной опасности подростками. Достали нелепые подозрения в адрес Поттера. И еще – одиночество. И – ночные кошмары. И – то, во что превратилась магическая Британия.

Но это было слишком сумбурно и больно – рассказывать обо всем Малфою. Поэтому Грейнджер ограничилась одной фразой:

- Потому что так будет правильно. Привычка тащить в дом всякую дрянь.

Малфой не стал ничего уточнять. Он все еще держал обеими ладонями пустую чашку, вцепившись в нее, как в спасительную соломинку. И Грейнджер подумала, что для него эта чашка – тоже некий символ иллюзорной стабильности, как для нее самой было чтение утренних газет. Пусть даже он этого и не осознает.

- Можно теперь я спрошу?

- Спрашивай.

Глоток огневиски. Глубокая затяжка.

- Тебе не противно принимать помощь от грязнокровки?

Он весь как-то поник, но тут же выпрямился и надменно вскинул подбородок. На высоких скулах вспыхнули ярко-розовые пятна. Взгляд из-под длинной челки стал ледяным.

- Противно. Но сейчас у меня нет другого выбора. Поэтому я постараюсь с этим справиться.

Грейнджер издала смешок, в котором смешались горечь и сарказм.

- Откровенность за откровенность, да? Как забавно…

На ночь она постелила ему на диване, который стоял перед камином. Пришлось подогнать его размер под рост Малфоя, но Грейнджер решила, что как-нибудь это переживет. Пока возилась с постелью, взгляд случайно упал на подоконник и наткнулся на флаконы с ядами. Первой мыслью было убрать их от греха подальше в какую-нибудь коробку и наложить запирающее заклинание, но потом Грейнджер решила этого не делать. Если Малфой окажется таким идиотом, что отравит ее, то… пусть это будет такой экзотический способ самоубийства. Но на самом деле Грейнджер хотела бы, чтобы он начал ей доверять. Хотя бы немного. Зачем – она не знала. Просто было такое абстрактное желание.

Она погасила свечи, разделась и забралась под одеяло. Палочка, как всегда, нашла свое место под подушкой.

- Нокс.

Недоуменное молчание. Здесь ведь и так темно, так зачем же… Потом донесся осторожный вздох и тихое:

- И тебе.

Уже на рассвете Грейнджер проснулась, полежала без движения, прислушиваясь, а потом осторожно повернула голову в сторону камина. У окна, на фоне бледного осеннего утра, виднелась темная фигура. Завернувшись в кокон из одеяла, Малфой смотрел на крыши Лондона и укрывающий их снег.

========== Эпизод V «День хорька (продолжение)» ==========