«Грейхаунд», или Добрый пастырь

«Килинг» снова поворачивал, и Краузе перешел с левого крыла мостика на правое. Он хотел держать конвой под наблюдением, хотел сам оценить, когда «Додж» завершит свою задачу на правом фланге и когда «Виктор» сможет приступить к патрулированию фронта. Даже на крыле мостика, в вое ветра, Краузе различал (когда задумывался об этом) монотонное пиканье корабельного гидролокатора, посылающего импульсы в безответную воду. Звук этот слышался непрерывно, днем и ночью, так что ухо и мозг переставали его замечать, если не задуматься специально.

На коммодорском корабле снова мигал прожектор: новое сообщение. Краузе глянул на сигнальщиков. Резкое хлопанье затвора на их прожекторе означало, что те не поняли и просят повторить. Краузе сдержал раздражение. Быть может, коммодор употребил витиеватую английскую любезность, которую сигнальщики не знают. Однако на сей раз сообщение прошло быстро, а значит, было коротким.

– Сообщение для вас, сэр.

– Читайте.

Сигнальщик, как и в прошлый раз, подошел с блокнотом в руке, но в голосе его слышалась легкая неуверенность.

– «Комконвоя – комэскорта», сэр. «ВЧРП…»

Вопросительная интонация в голосе сигнальщика и новая пауза.

– Да, ВЧРП, – резко ответил Краузе. Это означало высокочастотную радиопеленгацию; видимо, сигнальщик еще не сталкивался с этой аббревиатурой.

– «ВЧРП выявила иностранный радиообмен на пеленге ноль-восемь-семь, дистанция от один-пять до два-ноль миль», сэр.

Пеленг ноль-восемь-семь – это почти прямо по курсу конвоя. Иностранный радиообмен здесь, в Атлантике, мог означать только одно: немецкую подлодку в пятнадцати-двадцати милях отсюда. Левиафан, змей извивающийся[11]. Нечто куда более определенное, чем неподтвержденный контакт «Джеймса». Как обычно, требовалось мгновенное решение, и, как обычно, надо было учесть два десятка факторов.

– Ответьте: «Комэскорта – комконвоя. Иду в атаку».

– «Комэскорта – комконвоя. Иду в атаку». Есть, сэр.

– Погодите. «Иду в атаку. Спасибо».

– «Иду в атаку. Спасибо». Есть, сэр.

Два шага – и Краузе в рубке.

– Я приму управление, мистер Карлинг.

– Есть, сэр.

– Право помалу. Курс ноль-восемь-семь.

– Есть право помалу. Курс ноль-восемь-семь.

– Обе машины вперед самый полный. Двадцать два узла.

– Есть обе машины вперед самый полный. Двадцать два узла.

– Мистер Карлинг, объявите боевую тревогу.

– Боевая тревога. Есть, сэр.

Карлинг включил звонки боевой тревоги, и по всему кораблю раздался рев, способный разбудить покойника. Сейчас спящие подвахтенные вскочат с коек, каждый человек на корабле побежит к своему боевому посту, вверх по трапам устремится поток матросов. Кто-то стремительно натягивает одежду, кто-то бросает неоконченное письмо, кто-то хватает снаряжение. Сквозь рев прорвались слова рапорта:

– Машинное отделение отвечает: «Есть самый полный», сэр.

«Килинг» накренился на повороте. «Килинг-Качалинг» называли его матросы между собой.

– На румбе ноль-восемь-семь, – доложил Паркер.

– Очень хорошо. Мистер Харт, пеленг на коммодора?

Мичман Харт сейчас стоял у пелоруса.

– Два-шесть-шесть, сэр! – отозвался он.

Практически точно за кормой. Пеленг по ВЧРП должен быть точным. Нет надобности прокладывать курс к предполагаемой позиции немецкой подлодки.

В рубку уже набились телефонисты и рассыльные – закутанные по-зимнему фигуры в касках. Краузе шагнул к рации:

– Орел, я иду по пеленгу ВЧРП курсом ноль-восемь-семь.

– Ноль-восемь-семь. Есть, сэр.

– Займите мою позицию как можно быстрее и прикройте фронт конвоя.

– Есть, сэр.

– Гарри, вы меня слышите?

– Слышу вас, Джордж.

– Прикройте левый фланг.

– Есть прикрыть левый фланг, сэр. Мы в четырех милях от последнего судна, сэр.

– Знаю.

Не меньше получаса, прежде чем «Джеймс» вернется на позицию, почти пятнадцать минут до того, как «Виктор» займет свою. Все это время конвой будет защищать только «Додж» на правом фланге. Риск был одним из двух десятков факторов, которые Краузе взвесил, получив сообщение коммодора. С другой стороны, показания ВЧРП очень надежны, так что впереди точно есть враг. Плохая видимость скроет «Килинг», но не помешает его радарам. Надо загнать противника под воду, надо его потопить. Даже в двадцати милях впереди «Килинг» будет для конвоя какой-никакой защитой.

Лейтенант Уотсон, штурман, доложился, что пришел сменить Карлинга. Двух фраз хватило, чтобы объяснить ему обстановку.

– Есть, сэр.

Красивые голубые глаза Уотсона блеснули из-под каски.

– Я взял управление на себя, мистер Уотсон.

– Есть, сэр.

– Рассыльный, мою каску.

Краузе надел ее – так требовалось, но одновременно вид тепло одетых людей вокруг напомнил ему, что он по-прежнему в кителе и за время, проведенное на крыле мостика, продрог до костей.

– Спуститесь в мою каюту и принесите оттуда полушубок.

– Есть, сэр.

Из штурманской по переговорной трубе доложился старпом. Там был оборудован доморощенный боевой информационный центр по типу тех, что ставились на большие корабли. В ту пору, когда «Килинг» спускали на воду, гидролокация была в зачаточном состоянии, а радар еще, наверное, и не придумали. С лейтенантом-коммандером Коулом Краузе связывала давняя дружба.