Гречка с рыбой

Я очнулась от сильной боли в затылке. Влажные от пота волосы слиплись в колтун, а из ссадины на правом колене сочилась кровь. Брызги ледяной воды, которая продолжала сильной струей течь из крана в раковину, падали мне на лицо и шею. На полу образовалась крупная, розовая, от примеси в ней крови, лужа, а стены и шторка для ванны были усеяны мелкими капельками. Я села, аккуратно поджав к груди пораненную ногу, и с опаской огляделась: ничего необычного. Холодный серый кафель, старая чугунная ванна с узкими бортами, пестрая шторка в мелкую розочку. Схватившись одной рукой за стену, а другой за ушибленный затылок я шатаясь встала на ноги и с опаской покосилась на зеркало. Вновь ничего. Я увидела свое бледное испуганное отражение.

Я перекрыла вентиль и кое-как стерла следы крови с пола и раковины. Голова гудела, не давая упорядочить мысли. Неужели я правда Это видела? Или я схожу с ума? Нервно вслушиваясь в напряженную тишину пустого дома, я, выжав голову в плечи, открыла дверь.

Из коридора в нос ударил едкий запах гари. Черт! Чайник! Подволакивая больную ногу я побежала на кухню, от головокружения врезаясь в углы дома. Всё было как в тумане. От густого мутный дыма слезились глаза. Его было так много, что плиты и стоящего на ней чайника было практически не видно. Моля Всевышнего, чтобы не успело начаться возгорание, я, как в тумане, пробралась к газовой плите и перекрыла газ. Больше огня не было. Вся вода давно выкипела и истерзанный чайник перестал свистеть и медленно умирал от огня покрываясь черной копотью. Еще немного и начался бы пожар.

От реального явного страха за свою жизнь, я ненадолго забыла об утренней паранойе и бросилась открывать все окна в доме. Если отец заметит, что я сотворила с домом всего за пол дня, я простою в углу до старости. Хотя как вообще возможно не заметить этой выжженной земли? Мутным взором я окинула помещение вокруг себя. Густой дым, из-за которого не было видно ничего дальше вытянутой руки, постепенно рассеивался и я смогла оценить масштаб трагедии: вся задняя стенка светлого гарнитура, половина столешницы и кухонного шкафа были черные от копоти; на навесном потолке над плитой зияла расплавленная высокой температурой дыра; мамины белоснежные занавески стали грязно-желтыми от проходящего через них дыма. А сам чайник! На него было страшно смотреть. Я расплакалась и беспомощно опустилась на пол.

Не знаю точно, как долго я была без сознания, но за окном уже смеркалось. Я уронила голову на грудь и закрыла глаза руками. Вот бы все это оказалось долгим ночным кошмаром. Сидя на холодном полу кухни и инстинктивно поглаживая разбитую коленку, я не хотела открывать глаза, мечтая проснуться. Хотелось услышать такой ненавистный, но в эту секунду долгожданный будильник, лениво потянуться в кровати, по привычке отправить пару сообщений подругам и спуститься в теплую светлую кухню, где мама приготовила завтрак. Спуститься туда, где надежно и не страшно. Туда, где детство. Но это был не сон. Ничего не было сном. В том числе и смерть матери. Внезапно я осознала, что за весь день ни разу о ней не вспомнила. На мгновение мне показалось, что я даже забыла о том, что ее больше нет.

Позволить себе плакать сейчас было нельзя. Скоро вернётся отец, и если он увидит дом в таком состоянии, мне конец. Мамы больше нет. Защищать меня некому. Изо всех сил стараясь не начинать жалеть себя, я поднялась на ноги и подошла к окну, чтобы задернуть шторы. Как-то по-осеннему незаметно на улице стало совсем темно. Из настежь открытого окна веяло холодной промозглой сыростью. Я с наслаждением вдохнула в себя свежий воздух. Из-за горького запаха гари першило горло и сохло в носу. Мелкие капли косого моросящего дождя приятно щекотали лицо. Я вгляделась в темноту: одинокий фонарь освещал внутренний дворик. Мой дедушка очень любил деревья, и поэтому когда строил наш дом, засадил весь периметр участка яблонями и вишнями. И если весной наш цветущий сад притягивает взгляды романтично настроенных прохожих, то осенью с яблоками и опавшими листьями буквально невозможно было справиться.

В темноте голые кривые кроны старых деревьев напоминали высокие кривые статуи, всякий раз оживающие на осеннем ветру. Старые деревья без листьев напоминали взрослых умудреных людей, лишившихся рассудка. Сбрасывая плоды и листья, они буквально теряли свои года, останавливая время. И если теплыми летними ночами, когда мы с мамой пили липовый или малиновый чай на веранде, мне казалось, что за толстыми многолетними стволами с пышной листвой прячется что-то страшное, мама брала меня за руку и долго успокаивала, рассказывая на ходу выдуманные сказки про белочек и птичек, живущих в нашем саду, то осенью голые черные силуэты деревьев сами напоминали мне безликие чудовища, которые нападут на меня, стоит мне повернуться к ним спиной.