Греческий мир в доклассическую эпоху

Кроме того, в силу двух особых причин представляется соблазнительным изучить деяния, творения, высказывания и мысли этих древнейших греков. В каком-то смысле причины эти противоречивы. С одной стороны, за недавние годы, особенно за последнее десятилетие, ученые проявили огромный интерес к данному периоду греческой истории. Теперь уже пора попытаться понять, насколько мы смогли продвинуться вперед благодаря этим многочисленным научным изысканиям. С другой же стороны, затронутая тема особенно будоражит еще и потому, что, как ни странно, мы по-прежнему располагаем довольно разрозненными данными относительно различных аспектов рассматриваемой эпохи. В области словесности приходится мириться с чудовищными пробелами; те же сведения, которыми мы обладаем, чаще всего грешат анахронизмом и заведомо обусловлены предвзятостью и избирательностью чужой оценки (в частности, очевиден крен в сторону позднейших афинских авторов, на чью долю пришлось подавляющее большинство дошедших до нас сочинений). В области археологии, разумеется, были совершены чрезвычайно важные, даже сенсационные, открытия, — в том числе, и совсем недавно. Но и эти данные, при всей своей значимости, неравноценны и отрывочны. Они проливают яркий свет на отдельные — весьма краткие — исторические отрезки, тогда как остальное по-прежнему пребывает во мраке Таким образом, писать о греческом мире в эту «доклассичсскую» эпоху. задача нелегкая: здесь требуется своего рода сыскная сноровка Я сознаю, что мне во многом недостает этого качества. Мне бы хотелось выразить глубочайшую признательность тем специалистам, к чьим трудам я позволил себе весьма вольно прибегнуть. Добавлю также, что возможные ошибки проистекают единственно с моей, а не с их стороны.

Перед исследователем встает и другая немаловажная трудность. При попытке воссоздать ход событий скудость и предвзятость сохранившихся сведений — отнюдь не единственная загвоздка. Дело усугубляется еще и тем, что в Греции отсутствовал сколько-нибудь явный объединяющий центр, каким стал Рим для римской истории. Ибо в греческом мире, напротив, царила крайняя и притом намеренная разобщенность. Нам достоверно известно о существовании 700 городов-государств; и никто не будет удивлен, если вдруг обнаружится, что в действительности их насчитывалось вдвое больше. Согласно Геродоту, греки считали себя единым народом, связанным кровным и языковым родством, общностью религии и одинаковым образом жизни² Но вместе с тем между ними существовали весьма резкие различия, потому что каждое из сотен греческих городов-государств обладало совершенной политической независимостью.

Это ставит историка перед серьезной дилеммой, — особенно в отношении того раннего периода, которому и посвящена настоящая книга. Если бы мы рассматривали эпоху, последовавшую непосредственно за ним, — так называемую классическую эпоху, — эта дилемма тоже оставалась бы, но была бы менее остра. Она была бы менее остра, ибо в эту позднейшую пору картина греческого мира всецело определялась главенством афинян. Во-первых, потому, что большинство исторических сведений сохранилось именно от них и их же касается; а во-вторых, их достижения обрели столь ошеломительный размах, что, ведя речь о «классической» Греции, неизбежно пришлось бы уделять львиную долю внимания тому, что происходило в Афинах.

Однако, даже подчеркивая тенденцию к сплочению и централизации в классическую эпоху, легко впасть в преувеличение. Что же касается более ранней эпохи, то об этом вовсе не приходится говорить. Правда, здесь необходимо сделать две оговорки. Во-первых, огромное количество сведений, дошедших до нас от этой ранней эпохи, все-таки исходит от афинян и имеет отношение к афинянам же. Во-вторых, афиняне уже в этот ранний период достигли удивительно многого. Однако и эти оговорки следует воспринимать в должном контексте. Ибо, невзирая на мозаичность исторических сведений и их явный перевес в пользу Афин, наша главнейшая задача — постараться охватить как можно более полно и остальные части греческого мира. А в эту древнейшую эпоху Афины оставались всего лишь одним из выдающихся центров. Разумеется, было бы невозможно — да и попросту ненужно — излагать даже вкратце события, происходившие в каждом из бесчисленных полисов (и других греческих объединений — например, племенных групп или торговых союзов). Однако представляется важным рассмотреть по крайней мере пятьдесят из них (а также бегло коснуться еще десятка-другого).

К этой цели и будет сводиться моя задача в настоящей книге. Мне остается лишь надеяться, что мой выбор не сильно погрешил против исторической правды. Афинам будет уделено больше внимания, чем какому-либо другому городу, и не только в силу двух вышеизложенных причин — количества сохранившихся данных и обилия культурных достижений, — но также в силу того, что наша осведомленность о самих Афинах в ряде случаев восполняет и наши знания о том, что происходило в других местах. При этом Афинам будет посвящена лишь одна девятая часть книги.