Греческая эпиграмма

Пьяницу Эрасиксена винные чаши сгубили:
  Выпил несмешанным он сразу две чаши вина.

КРЕФИДЕ

Девушки Самоса часто душою скорбят по Крефиде,
  Знавшей так много, о чем порассказать, пошутить,
Словоохотливой, милой подруге. Теперь почивает
  В этой могиле она сном неизбежным для всех.

КЛЕОМБРОТУ

Солнцу сказавши «прости», Клеомброт амбракиец внезапно
  Кинулся вниз со стены прямо в Аид. Он не знал
Горя такого, что смерти желать бы его заставляло:
  Только Платона прочел он диалог о душе.[44]

ACТАКИДУ

Пасшего коз Астакида на Крите похитила нимфа
  Ближней горы, и с тех пор стал он святым, Астакид.
В песнях своих под дубами диктейскими уж не Дафнида,
  А Астакида теперь будем мы петь, пастухи.

* * *

Может ли кто наверное знать наш завтрашний жребий?
  Только вчера мы тебя видели с нами, Хармид.
С плачем сегодня тебя мы земле предаем. Тяжелее
  Здесь Диофонту-отцу уж не изведать беды.

* * *

Если ты в Кизик придешь, то сразу отыщешь Гиппака,
  Как и Дидиму; ведь их в городе знает любой.
Вестником горя ты будешь для них, но скажи, не скрывая,
  Что подо мной погребен Критий, любимый их сын.

НА МОГИЛЕ ХАРИДАНТА

— Здесь погребен Харидант? — Если сына киренца Аримны
  Ищешь, то здесь. — Харидант, что там, скажи, под землей?
— Очень темно тут. — А есть ли пути, выводящие к небу?
  — Нет, это ложь. — А Плутон? — Сказка. — О, горе же нам…

ЭПИТАФИЯ БАТТУ

Кто бы ты ни был, прохожий, узнай: Каллимах из Кирены
  Был мой родитель, и сын есть у меня Каллимах.
Знай и о них: мой отец был начальником нашего войска,
  Сын же искусством певца зависть умел побеждать.
Не удивляйся, — кто был еще мальчиком Музам приятен,
  Тот и седым стариком их сохраняет любовь.

НА АРХИЛОХА

Эти стихи Архилоха, его полнозвучные ямбы —
  Яд беспощадной хулы, гнева кипучего яд…

ФЕЭТЕТУ

Новой дорогой пошел Феэтет. И пускай ему этим
  Новым путем до сих пор, Вакх, не дается твой плющ,
Пусть на короткое время других восхваляет глашатай, —
  Гений его прославлять будет Эллада всегда.

* * *

Счастлив был древний Орест, что, при всем его прочем безумстве,
  Все-таки бредом моим не был он мучим, Левкар.
Не подвергал искушенью он друга фокидского, с целью
  Дружбу его испытать, делу же только учил.
Иначе скоро, пожалуй, товарища он потерял бы.
  И у меня уже нет многих Пиладов моих.[45]

* * *

Ищет везде, Эпикид, по горам с увлеченьем охотник
  Зайца иль серны следов. Инею, снегу он рад…
Если б, однако, сказали ему: «Видишь, раненный насмерть
  Зверь здесь лежит», — он такой легкой добычи б не взял.
Так и любовь моя: рада гоняться она за бегущим,
  Что же доступно, того вовсе не хочет она.

* * *