Гребешок для лесного духа

Пневмоампула почти сразу же легла ему на ладонь. Слава богу, сестра Санчес начала приходить в себя. И все же Велин проверил надпись на ампуле. Потом закатал рукав на руке Бэртона и сильно прижал пневмошприц к руке. С тихим шипением жидкость стала входить под кожу.

Велин опустил руку пациента и присел на табурет. Спустя минуту, невролин подействовал. Дыхание Бэртона стало ровным, лицо расслабилось. Вскоре он пришел в себя. Медленно поднял голову, осмотрелся вокруг и скривил губы в слабом подобии улыбки.

— Значит, вы и до меня добрались… доктор…

— Нет, это вы до меня добрались, — шутливым тоном сказал Велин, хотя ему было невесело. И обернувшись к сестре, велел:

— Сестра Санчес, включите диктофон!

За спиной щелкнула клавиша видеорекордера. Велин подался немного вперед.

— Я очень сожалею, Бэртон… Вы еще слабы, но мы обязаны записать все, что вы помните. Что именно с вами случилось?

Бэртон потер лоб рукой.

— Я отвез дежурных кибертехников в шахту… Ваша жена тоже была с ними… Потом вернул обратно вторую смену… Сел на краю площадки, потому что дул сильный ветер… черт бы его побрал, лучше бы я сел посреди площадки… Я долго возился с аппаратом, но наконец все было готово, и я взлетел. И вот тогда… тогда я увидел его!

Велин подбадривающе кивнул, но Бэртон совсем не нуждался в поддержке. Мучительно напрягшись, он торопливо, задыхаясь, заговорил, будто желая поскорее освободиться от бремени воспоминаний.

— Там, где деревья. В темноте. Сначала я принял его за куст, но он пошевельнулся…

— Как он выглядел? — быстро спросил Велин.

Бэртон покачал головой.

— Не знаю… Серый такой… нет, белесый. Лохматый. Высотой с метр. Может, овальной формы. Страшный такой! Его невозможно описать, доктор! Человек должен его увидеть, чтобы понять…

Бэртон содрогнулся, былой страх снова овладел им, но, оправившись, он продолжил рассказ.

— Вы ведь знаете, я не из трусливых. Никогда не верил подобным историям, считал их выдумками. Но сегодня увидел. Это чудовищно, невообразимо! Но он и сейчас там, снаружи!

— Хватит, Бэртон! — устало прервал его Велин. — Скажите только… Этот ужас… Можете ли вы мне сказать, когда он охватил вашу душу… Сразу или постепенно?…

Пилот наморщил лоб.

— Странно… Сейчас, когда вы меня об этом спрашиваете, я все помню. Сначала я просто удивился, потом почувствовал легкое беспокойство… А знаете, вы правы: словно я взбирался по лестнице, и на последней ступеньке меня ожидал ужас… Никогда даже не подозревал, что могу испытать такое… Не помню, как вернулся на базу…

— Хорошо, хорошо, — покачал головой Велин. — Все ясно. Вы сможете встать?

Сестра Санчес ринулась вперед, но Бэртон, опередив ее, поднялся сам, без чьей-либо помощи. Велин протянул ему одну пневмоампулу.

— Возьмите, на всякий случай. Я думаю, что сейчас вы в порядке. Идите к себе в комнату и постарайтесь уснуть. Сестра Санчес, вы свободны. Я останусь до конца дежурства.

Сестра Санчес попыталась было возразить, правда, скорее из благоприличия, чем всерьез, но Велин настоял. Не было смысла оставлять ее здесь в таком состоянии.

Оставшись один, он включил запись и снова прослушал все с начала до конца. Все повторялось. Разница была лишь в том, что впервые это произошло столь близко от базы.

Интересно, что теперь скажет Бронский? Но еще более интересно, что ответит ему Велин? Что это очередной случай шока? Интересно, сколько всего таких случаев? Велин вынул из письменного стола специальный дневник и раскрыл его. Итак, тридцать два зарегистрированных случая. Случай с Бэртоном — тридцать третий.

Поистине, это стоит увидеть своими глазами, подумалось Велину. Рассказы пациентов ничего не давали. Для всех случаев характерным была поразительная скудость впечатлений. Даже когда шок наступал днем. Люди смутно припоминали нечто овальное, обросшее длинной серой шерстью. Некоторые добавляли, что глаза у этого Нечто были большие и страшные. И все. Никто не мог объяснить, почему они испытывали невообразимый ужас. Он обрушивался на пациентов не сразу, как при обычных клинических случаях, а постепенно, с плавным нарастанием степени страха, пока, наконец, не достигал такой силы, что никто не выдерживал. Некоторые теряли сознание, другие успевали убежать… К счастью, на базах работали преимущественно люди молодые. Даже страшно себе представить, что могло бы произойти, если бы у кого-то из них оказалось больное сердце. Итак, форма № 18… Согласно принятому решению после каждого случая шока Велин заполнял эту форму. Документ означал, что планета должна находиться под неусыпным контролем, а при необходимости нужно объявить эвакуацию. Но заполненные бланки попадали в Медицинский совет, которым руководил Бронский, и этим все кончалось. Велин никого не осуждал за это. Здесь работали добровольцы, которые знали, чем рискуют. Но шахты ни на секунду не должны были прерывать работу. В них добывался самый ценный во всей Галактике материал — лонговит.

— Черт бы побрал этот лонговит! — проворчал Велин.