Гребень волны

– Костя, – сказал он строго. – Надо вам знать следующее. Последний ксенолог, видевший тектона визави, давно умер. О контактах с ними сохранились одни лишь легенды да скупые свидетельства в Глобальном инфобанке. Разумеется, самый сопливый юнец из юнцов, едва вызнавший где-нибудь само слово «тектон», имеет полное право требовать и получить аудиенцию у самого старшего тектона из тектонов с двенадцатичленным именем. Но уважение к их мудрости и традиционная скромность рода людского всегда останавливали даже самых отпетых ксенологов, вроде меня. Посему будьте внимательны. Это контакт, а вы – ксенолог. Не забывайте об этом. Факты, факты и факты.

Григорий Матвеевич коротко кивнул и удалился, в задумчивости загребая растопыренными ладонями упругую волглую траву.

– Тектоны любят холод, – бормотал Кратов, вертясь в жгуче ледяных струях душа. – Тектоны любят дышать «дыханием тектона». Что они еще там любят, дай же бог памяти?.. Конечно, я в панике, я в шоке, а вы как думали?!

Спустя несколько минут он выскочил на крыльцо, волоча под мышкой наитеплейшую накидку, какая только обнаружилась в доме.

– Кит, дружок, ты мне нужен!

В соседнем пряничном домике медленно растворилось окошко, и в нем явилась пленительная Руточка Скайдре – золотой загар, пшеничные волосы по плечам, жемчужные зубы, хризолитовые очи… Даже за пятьдесят шагов, через всю поляну, Кратову передалось сонное тепло ее тела.

– Костик, – нежно произнесла Руточка и потянулась так, что у него пресеклось дыхание. – Опять ты куда-то сорвался и позабыл позавтракать. Я тебе этого… – Руточка снова упоительно потянулась, – не прощу-у-у…

Но верный друг Чудо-Юдо-Рыба-Кит уже планировал точно в геометрический центр поляны, и солнце резвилось на росяных бусинках в его шерсти, а люк в его боку зазывно зиял. Мавка, дремавшая подле Руточкиного крыльца, и ухом не повела, а Полкан поднял голову с ее загривка, сонно заворчал на Кита и с отвращением гамкнул пролетавшую мимо стерильную муху. Загорелся, запищал, заколол в запястье браслет на левой руке.

– Да, Григорий Матвеевич, – сказал Кратов.

– Шервушарвал просил сообщить вам, Костя, что тектон Горный Гребень ждет вас в своей резиденции в течение всего большого сфазианского интервала. И что там сегодня будет земной воздух и земной ландшафт – как его воображают тектоны, что само по себе чрезвычайно любопытно…

* * *

Теперь Кратов топтался в нескольких шагах от входа в пещеру тектона и набирался отваги, чтобы одолеть эти шаги. Напрягая зрение, пытался хоть что-то разглядеть. Его способность видеть в темноте здесь не годилась: нужно было прежде войти-таки внутрь и пообвыкнуть хотя бы немного, чтобы отработали адаптационные механизмы… В какой-то момент ему померещилось смутное движение – будто по стене вдруг пробежала строчка тусклых огоньков. Рука Кратова непроизвольно потянулась лечь на теплый, родной, живой бок Чуда-Юда. Но тот был далеко позади, по обыкновению своему в геометрическом центре долины.

– Кит, – позвал Кратов. – Как тебе здесь?

– Плохо, – мысленно откликнулся биотехн. – Мертво. Нет солнца. Нет движения.

– Старый ворчун, – усмехнулся Кратов. – Все тебе неладно…

– В пещере кто-то есть.

– Я знаю. Не бойся за меня.

Он вступил в пещеру.

Теперь ветер заунывно гудел и плясал снаружи, а здесь воздух был спокоен и даже отдавал затхлостью.

Сначала Кратов ничего не различал, а затем глаза привыкли, переключились в режим ночного видения, и он разглядел уходящие высоко в недосягаемость, изборожденные трещинами стены, на каменных уступах – сиротливые кустики краснотравья, не нуждавшегося в солнечном свете, нетоптаный мелкий щебень… И лишь затем – тектона, который стоял в нише прямо напротив входа, а может быть, сидел. В общем, находился.