Гребень Дяди Нэнси

Похоже, госпиталь был довольно обширным, правда состоял в основном из палаток и шатров, разбитых прямо среди деревьев. Капитальное здание было одно — приземистое, одноэтажное. Оно стояло на берегу заросшего ряской водоема, при взгляде на которых сразу же возникали мысли о крокодилах. Здесь было как будто жарче, чем на остальной Рю-де-Бурбон. Влажная такая тропическая жара. Как в джунглях какого-нибудь Вьетнама.

— Меня зовут Прохор, кстати, — Прохор смотрел на массивные бедра своей проводницы и думал, что до Йемайи ей, конечно, далеко, но, похоже, именно к ее формам эта серьезная дама отчаянно стремится. И еще понял, что она не лоа. Кажется, он уже научился их отличать, но объяснить даже самому себе чем именно они выделяются, не мог. Нельзя сказать, будто они обладали большей четкостью, здесь в ноктюрнете приходилось себе напоминать, что это игра, даже те, кого видишь мельком и краем глаза, выглядели живыми людьми. Но в том, что шагавшая перед ним женщина — не лоа, он готов был поклясться. Хоть и не понимал до конца, что они такое, эти самые лоа. Не те, которые из поддержки, как Эдна. А такие как Йемайя, Мадж или даже тот странный дядя Нэнси.

Женщина продолжала идти молча, с грацией худеющей самки бегемота. И направлялась она, судя по всему, не к капитальному зданию с множеством пристроек, а к одному из шатров. Она откинула полог и вошла. Прохор пожал плечами и последовал за ней. В нос ударил густой запах нечистот.

— Кто бы сомневался, — пробормотал Прохор, оглядываясь.

Земляной пол. Сколоченные из досок двухэтажные нары. Свободное пространство только вокруг центрального столба. На земляном полу — смазанное веве. Прохор как-то разглядывал изображения основных веве старших лоа, но пока не запомнил их все, так что опознать не смог.

— Здесь умирающие, мсье Прохор, — сказала так и не представившаяся дамочка. — Им уже ничем не помочь, можно только скрасить их последние часы и минуты беседой.

— За что вы так не любите этих людей? — Прохор закашлялся, чтобы не засмеяться. — Тактичность это не самая сильная моя черта.

— Тактичность им уже не нужна, — от ближайших нар поднялся высокий и тонкий мужчина в простой белой рубахе и шортах. Босой. На ухе закреплено массивное металлическое украшение. — Ты отмечен Маман Бриджит, а значит справишься.

Прохор почувствовал, что у него уже сводит скулы от серьезности момента. И от всей этой драматичной обреченности на лицах. Ролевой момент, да? Да лучше бы он ушел сразу же, как только сунул ребенка в руки этой Марты! Может она на самом деле не такая уж и вредная, а просто желала ему добра, чтобы он во всю эту историю не вляпался?

— И с кого мне положено начать? — обреченно спросил Прохор.

— С любого, кто попросит тебя о помощи, — толстые губы безымянной женщины скривились в презрительной улыбке. Тощий парень подошел к ней и приобнял за талию. Прохор вздохнул и медленно пошел вперед, мимо спящих, стонущих и мечущихся на мокрых простынях людей. Большая часть их были черные, но белые тоже попадались. Интересно, как они здесь оказались? Кому-то что, захотелось поиграть в смертельно больного?

— Воды… — простонал некто из темного угла. — Можно мне воды?…

Прохор покрутил головой в поисках каких-нибудь жидкостей. Кувшин и стаканы обнаружились на узком столике, сколоченном из досок. Старик приподнялся, опираясь на руки, жадно сделал несколько глотков и рухнул обратно на нары. Прохору показалось, что он уснул или потерял сознание. Или умер. Надо было искать другого жаждущего помощи. Прохор повернулся, чтобы отойти, но почувствовал, что тощие пальцы старика сжали его запястье.

— Постойте, мсье, — едва слышно прошептал он и потянул Прохора ближе к себе. — Здесь рядом с моей кроватью в стене прореха. Надсмотрщикам ее не видно. Сейчас они заняты, так что вы можете незаметно улизнуть.

— Почему вы решили, что мне надо отсюда сбежать? — прошептал Прохор, теперь разглядывая умирающего более внимательно. Его посеревшая кожа обтягивала череп как старый пергамент. Казалось, что в его высушенном теле не осталось ни капли крови. Но глаза… Глаза были странные. Один непроницаемо черный, второй мерцал в темноте как кругляш золотой монетки.

— Всем надо отсюда сбегать, — улыбка почти безгубого рта была жутковатой. — Да и пришел ты не затем, чтобы вести с умирающими душеспасительные беседы. Иди уже. А то может быть поздно!

Прохор тронул ветхую ткань стены. Она колыхнулась, и в складке действительно обнаружилась прореха. Не особо размышляя, Прохор пригнулся и выскользнул из шатра с умирающими.