Гражданин Города Солнца. Повесть о Томмазо Кампанелле

— Поразмысли об этом, сын мой, — сказал доминиканец на прощание. Вскоре после того как они расстались, Джованни заболел. Может, от страха перемен, может, от сырого тумана, который осенью иногда наваливался с гор. Его трясла лихорадка, его бросало то в жар, то в холод. Когда хворали дети, отец ругался нечестивыми словами, ругал мадонну, беспомощно убегал в мастерскую, то и дело срывался со своего табурета, подбегал к ложу, на котором метался больной, спрашивал: «Что с тобой?» Попрекал мать, что она недоглядела. Позвать к мальчику лекаря из Стило никому и в голову не приходило — они не богачи.

Мать ласково положила свою твердую мозолистую ладонь на лоб сына, почувствовала, что он весь пылает, сказала отцу: «Надо звать тетку Тину!»

Тина, одинокая старуха, заговаривала бородавки, варила приворотное зелье, помогала девушкам, попавшим в беду. У тетки Тины можно было купить вино от прострела, от болей в желудке и печени, а если очень попросить и посулить хорошее угощение, она гадала по руке. Ей давно пришлось бы переведаться с инквизицией, но стиньянцы и стилезцы берегли знахарку, посторонним о ней не рассказывали и даже ревновали, если к ней приходили из других деревень. Священник не ссорился с нею, сам просил у нее помощи, когда его мучила подагра.

Впервые она появилась в доме сапожника, когда собиралась пороситься свинья.

— Известное дело, чтобы поросята удались, молиться надо мадонне, — сказала тетка Тина, потом произнесла молитву: «Сделай так, о Мадонна, чтобы моя свинья благополучно и счастливо опоросилась семью поросятами. Клянусь бородой сатаны: одного из поросят я пожертвую святому Антонию. — Потом тетка Тина добавила: — Поросенка для святого Антония мы отдадим ему через ту, которая научила нас этой молитве». Вся семья истово взывала к мадонне. Джованни эта молитва насмешила.

И вот теперь не о поросятах должна заботиться тетка Тина, а о том, чтобы Джованни, сын сапожника Джеронимо, на которого возложено столько надежд, освободился от злой лихорадки. Тетка Тина, вызванная по столь серьезному поводу, была совсем непохожа на ту, которая приходила ради свиньи. Пришла в новом платье, в черной вязаной шали.

Сквозь жар, боль и бред Джованни расслышал ее голос. Она принесла с собой высушенную тыкву, бутыль с питьем — ночной росой, настоенной на семидесяти семи травах. Тетка Тина влила глоток этого питья в рот Джованни, силой разомкнув его обметанные жаром губы, и начала заговаривать болезнь, поминая придорожный камень, ключевую воду, падучую звезду, зеленый папоротник, вьющийся хмель, черного коршуна, недобрый глаз и много чего еще. Она не отходила от больного, бесконечно повторяла заговор, отпаивая больного своим снадобьем. На рассвете, когда закричали петухи, мальчика прошиб пот, он перестал метаться и задремал. Сквозь дремоту он слышал все тот же немолчный шепот. Знахарка покинула дом сапожника, когда Джованни первый раз встал и вышел на воздух. На улице тетка Тина столкнулась с доминиканцем. Он только что вернулся в Стило, услышал, что ученик его опасно болен, и поспешил в деревню, не зная, застанет ли Джованни в живых. Тетка Тина, исхудавшая за время бдения над больным, увидев доминиканца, почтительно и смиренно подошла к нему под благословение. В иное время он отмахнулся бы от нее: знахарка была ему противна. В то, что она колдунья, просвещенный монах не верил. Но тут он сдержался и спросил:

— Как Джованни?

— Он был совсем плох, но поправился, — сказала тетка Тина. — Благодарение Христу, мадонне и всем святым.

Доминиканец, не дослушав ее, вбежал в дом. Джованни бледный, очень вытянувшийся, сидел на тощем тюфяке и с удовольствием ел похлебку.

Если бы его любимый ученик умер, доминиканец не стал бы оплакивать его. Так угодно богу. Но Джованни остался жить: значит, богу угодно так. Радоваться этому не грешно.

— Ты здоров, мальчик мой, — сказал доминиканец и вспыхнул. Такое обращение не подобало. — Ты здоров, сын мой, — поправился он. — Я молился за тебя, покуда шел из Стило, где узнал о твоей болезни.

На самом деле доминиканец не шел, а бежал, потрясенный вестью о смертельной болезни Джованни, творя молитвы и давая обеты. Джованни был еще очень слаб. Волнение наставника передалось ему.

— Я сделаю так, как вы хотите, отец мой. Я готов стать монахом.

— Нет, — возразил тот. — Сейчас не время для таких решений. Когда силы позволят тебе, мы отправимся с тобой по святым монастырям. Поклониться им и чудотворным реликвиям, кои в них хранятся. Вознести благодарность за твое чудесное выздоровление! Ты увидишь монастырскую жизнь. И тогда решишь окончательно…

Глава IV

Решение принято, согласие отца получено, мать, поплакав, примирилась с разлукой, пора собираться в путь. Отец спросил, не опасна ли дорога. В горах ведь пошаливают.

Доминиканец спокойно и даже высокомерно возразил:

— Какая опасность может угрожать тому, кому устав его ордена запрещает иметь при себе деньги?