Я обернулся, гляжу: вот они стоят — док Деверо и капитан, — и уши у них только что не хлопают от любопытства.
— Как получилось? — потребовал информации док Деверо, весьма взволнованным (во всяком случае для него) тоном.
Я сделал мощное усилие и постарался сохранить невозмутимое выражение лица.
— Удовлетворительно. Нормальный контакт.
— А бэби? Тоже хорошо?
— Конечно, сэр. А разве вы ожидали другого?
Он испустил продолжительный вздох.
— Сынок, кабы мы в тебе не нуждались, я б тебе вышиб мозги старым телефонным справочником.
Думаю, Молли и я были не первой «вторичной» телепарой во всей эскадре. Но не последней. ФППИ, действуя на основе гипотезы, выработанной с учетом случая Дядюшки Альфа и Конфетки, предположил, что можно формировать новые телепары в тех случаях, если новый ее член очень юн годами и связан родственными узами со взрослым членом старой телепары. В некоторых случаях это срабатывало. В других — даже и пытаться не стали, так как там не оказалось детей нужного возраста.
У Пата и Моди, как раз перед тем, как мы достигли Тау Кита, родилась еще одна девочка. Моди наотрез отказалась дать разрешение проводить опыты с Линеттой; она сказала, что два выродка для ее семьи — более чем достаточно.
Глава XII
Тау Кита
К тому времени, когда до Тау Кита нам оставалось всего несколько световых часов пути, мы уже знали, что нам опять выпал выигрышный номер; используя обычное стерео и стерео с эффектом Допплера, Гарри Гейтс сфотографировал там около дюжины планет. Гарри был не только главным планетологом, но и вообще возглавлял Исследовательский отдел. Я так считаю, что его ученых званий хватило бы на изготовление недурного ожерелья, но я звал его просто «Гарри», потому что так делали все. Он не принадлежал к числу тех, кого обязательно именуют «доктор». Был он жутко энергичен и казался намного моложе своих лет.
Гарри вся Вселенная представлялась хитроумной игрушкой, которую ему подарили для забавы; и он порывался разобрать ее на части, чтобы понять, как же она работает. От этой игрушки он пребывал в постоянном восхищении и готов был обсуждать ее с кем угодно и в любое время дня и ночи. Я подружился с ним, когда занимался мытьем пробирок, так как Гарри вовсе не смотрел на лаборантов, как на роботов; он обращался с ними, как с людьми, и ему было вовсе неважно, что он знает куда больше, чем они — он даже думал, что может у них кое-чему научиться.
Как он нашел время, чтобы жениться на Барбаре Куипер, я не знаю, но Барбара была вахтенным инженером-ракетчиком, так что, вернее всего, у них началась дискуссия по поводу физики, которая как-то переключилась на физиологию и социологию; Гарри ведь интересовался всем на свете. А вот найти свободную минутку в ту ночь, когда родился их первый ребенок, ему не удалось, так как именно в эти часы Гарри фотографировал планету, названную именем Констанцией в честь своей новорожденной дочки. Многие возражали против этого, так как хотели назвать планету по-своему, но капитан решил, что тут следует применить старое правило: открыватели астрономических объектов имеют право присваивать им названия по собственному выбору.