Гражданин Галактики

От Площади Свободы до той дыры, где обитал Бэзлим, было менее одного ли, не более полумили, но шли они гораздо дольше, чем требовалось, чтобы одолеть такое расстояние. Подпрыгивая и пользуясь мальчиком, как костылем, старик двигался даже медленнее, чем своим обычным способом; к тому же он не забывал о деле, и пока они ковыляли, старик требовал, чтобы мальчик совал миску для сбора милостыни под нос каждому прохожему.

Бэзлим добивался этого без слов. Сначала он попробовал интерлингву, космоголландский, саргонийский, с полдюжины разных диалектов, воровское арго, различные жаргоны, рабское линго и даже системный английский – и все тщетно, хотя он и заподозрил, что мальчик все-таки кое-что понял. Он оставил всякие попытки договориться и давал понять о своих желаниях знаками и парочкой пинков. Если мальчик не знает языка, он его научит – всему свое время, всему свое время. Бэзлим не спешил, Бэзлим никогда не спешил, он имел привычку рассчитывать все на два хода вперед

Жилище Бэзлима располагалось под старым амфитеатром. Когда Август Саргонийский, чтобы прославить империю, распорядился выстроить новый большой цирк, успели снести только часть старого цирка: работы прервала Вторая Сетанская война, и больше они не возобновлялись. Бэзлим повел мальчика в эти развалины. Пробираться было тяжело, и старику снова пришлось ползти. Но он не ослаблял своей хватки. Один раз, когда он держал мальчика только за ветхие штаны, тот почти выскользнул из одежды, но нищий успел схватить его за руку. После этого они стали ползти еще медленнее.

Теперь мальчик шел первым, и они спустились в дыру в темном конце прохода. Они проползли через груды черепков и булыжников и оказались в темном, но ровном коридоре. Снова вниз… и они очутились в служебном помещении амфитеатра, под старой ареной.

В темноте они подошли к добротной двери. Бэзлим втолкнул мальчика вперед, влез сам, запер дверь, приложив большой палец к персональному замку, и включил свет.

– Ну, парень, вот мы и дома.

Мальчик с удивлением огляделся. Уже давным-давно он привык ни на что не надеяться. Но он никогда не мог ожидать ничего подобного тому, что увидел теперь. Это была вполне приличная скромная комнатка, небольшая, чистая и аккуратная. От панелей потолка исходил приятный мягкий свет. Среди скудной мебели было, однако, все необходимое. Мальчик осматривался не без опаски: это бедное жилище выглядело куда лучше, чем те места, где ему приходилось жить раньше.

Нищий отпустил мальчика, запрыгал к полкам, поставил туда миску и достал какой-то непонятный предмет. И только когда нищий приподнял лохмотья и ремнем прикрепил этот предмет на место, мальчик догадался, что это такое: искусственная нога, так отлично сделанная, что, казалось, была не хуже настоящей, из плоти и крови. Хозяин выпрямился, вынул из сундука брюки, натянул их и стал совсем не похож на калеку.

– Поди сюда, – позвал он на интерлингве. Мальчик не шевельнулся. Бэзлим повторил это на других языках, пожал плечами, взял мальчика за руку и провел его в следующую комнату. Она была маленькая и служила кухней и умывальней. Бэзлим налил в таз воды, сунул мальчику кусок мыла и сказал:

– Прими ванну, – он изобразил жестами, чего хочет.

Мальчик стоял в молчаливом непокорстве. Старик вздохнул, взял щетку для мытья полов и сделал вид, что скребет ею мальчика. Он дотронулся до кожи жесткой щетиной и повторил на интерлингве и системном английском:

– Прими ванну. Помойся.

Мальчик поколебался, сбросил лохмотья и начал медленно намыливаться.

– Так-то лучше, – одобрил Бэзлим

Он подобрал грязные лохмотья, бросил их в мусорное ведро, потом положил полотенце и принялся готовить ужин.

Через несколько минут он обернулся – и увидел, что мальчик исчез. Он не спеша пошел в гостиную и обнаружил, что голый и мокрый мальчик что есть сил пытается открыть дверь. Мальчик заметил его, но только удвоил свои бесплодные усилия. Бэзлим похлопал его по плечу и показал пальцем в сторону маленькой комнаты:

– Закончи свою ванну.

Он повернулся и ушел. Мальчик, крадучись, последовал за ним.

Когда мальчик вымылся и вытерся, Бэзлим поставил на горелку жаркое, установил регулятор на «медленный огонь» и открыл буфет, из которого достал бутылку и мази из лечебных трав. Все тело мальчика было испещрено свежими и уже зажившими царапинами, синяками, ссадинами и ранками, особенно заметными после мытья.

– Стой спокойно!

Снадобье жгло, и мальчик пытался уклониться от него.

– Стой спокойно! – повторил Бэзлим приятным твердым голосом и шлепнул его.

Мальчик расслабился и вздрагивал лишь тогда, когда мазь касалась его. Мужчина внимательно исследовал застарелую язвочку на колене мальчика, затем, тихонько мурлыча, снова отошел к буфету, вернулся и сделал мальчику укол в ягодицу, сперва изобразив жестами, что оторвет ему голову, если тот будет дергаться. Когда это было сделано, он нашел старую одежонку, жестами велел мальчику одеться и снова вернулся к стряпне.