Граница надежд

Я была потрясена. Своей матери я не знала. Все, что помнила об отце, — это некоторые его добрые советы, которые я свято чтила и которые помогали мне сохранить его образ в памяти. Не желала слушать, что говорили о нем другие, верила лишь тому, что прочувствовала сама. А что же останется Венете? Неужели так невероятно сложно понять человека, поверить, что он и сам может устроить свою жизнь?

Я шла по улице, снежинки падали мне на лицо и таяли.

Полковник в отставке, мой бывший свекор, сидел на скамейке в саду военного клуба и явно подкарауливал меня. Он тотчас же встал, кивнул мне в знак приветствия, и я ответила ему. Я не могла не уважать его за упорство, с каким он каждый день на одном и том же месте поджидал меня, чтобы обменяться несколькими словами. И только после этого уходил обедать. Уважала его и за то, что он никогда не надоедал мне, старался меня понять. Ему было достаточно видеть меня здоровой. Это иногда доставляло мне радость, особенно когда я чувствовала себя совсем одинокой и беспомощной.

И на этот раз, увидев меня, он заметно повеселел.

— Вы простудитесь! — сказала я, ответив на его поклон. — Дождливая погода не для вас. Почему вы не отдыхаете?

— Сегодня мне непременно хотелось вас видеть. Надеюсь, вас это не смущает? — Он смотрел на меня испытующе и одновременно с отцовской озабоченностью.

— Я немного устала, — вырвалось у меня невольное признание. Я хотела идти дальше, но он задержал меня.

— Так оно и должно было случиться. Но я верю в него. Он и на сей раз останется честным... Запомните, что сказал вам старик.

— Не понимаю вас! — ответила я, но ощутила душевный трепет. Что же такое могло произойти, если старый Велев говорит со мной с такой убежденностью, искренне веря в правоту своих слов? Неужели жизнь начинает проходить мимо меня и мне суждено узнавать обо всем последней?

— Будьте с ним рядом, всегда рядом, и тогда он снова победит. Ваш муж — сильный духом человек, а это самое важное. — Он помахал мне рукой и ушел первым.

Я не стала его догонять. Мне вдруг показалось, что случилась какая-то беда, имеющая отношение ко мне и к моей семье.

Второй раз в этот день я бежала по улицам, охваченная паникой. Прежде всего я подумала о Сильве, потом о Велико... Не помню, как добралась до дому.

Открыв дверь детской, я увидела, что Сильва сидит на постели. Она едва повернула головку, чтобы посмотреть на меня.

— Я голодная. Ты бросила меня одну, и я не знала, что мне делать. — Она принялась баюкать своего тряпичного мишку. — Ах ты непослушный! Ничего не понимаешь, а мамочка о тебе заботится...

Стоя в дверях, я любовалась безмятежностью маленькой умницы. А ведь и она вырастет, захочет идти своей дорогой, иметь свою жизнь.

Я едва добралась до дивана и даже забыла, что Сильва голодна и в ее комнатке надо затопить печь. Позже, выйдя в коридор, заметила на столике какую-то бумажку. Это оказалась записка:

«Забегал на минутку. Сильва спала. Тебя не застал. Пожалуйста, подумай, в чем ты нуждаешься. Скоро приду.

Велико».

О, как я сожалела о том, что мы не встретились! Я прижала записку к груди, словно пыталась мысленно поговорить с ним, узнать его мысли.

Мое поведение можно было счесть непристойным: в тот момент я забыла и о Венете, и о ее страданиях, и даже о том, что Сильва проголодалась и ждет меня в соседней комнате. Я слонялась по дому, не отдавая себе отчета в том, чем занимаюсь. Как-то совсем машинально покормила дочку, убрала комнаты. На улице уже стемнело, а я все еще не снимала передник. Наконец выбрала платье, которое больше всего нравилось Велико, и переоделась. Посмотрела на себя в зеркало. Мне исполнилось двадцать семь лет, а на меня смотрела зрелая женщина, прошедшая через труднейшие житейские испытания. И усталая. А какие глаза!.. Никогда раньше я не присматривалась к своей внешности, к глазам. Какой блуждающий, мутный взгляд... Обнаружив это, я просто ужаснулась. Неужели глаза так предательски выдают мое душевное состояние? Неужели от Велико ничего нельзя скрыть? Поймет ли он меня правильно?..

Кто-то позвонил. Я похолодела, руки стали ледяными. Открыла дверь и увидела свою тетю Стефку Делиеву. Она держала над головой старый зонтик.

Тетя сразу поняла, что застала меня врасплох, но ничуть не смутилась. Закрыла зонтик, и я невольно обратила внимание на струйку воды, стекавшую на каменные ступени с посеребренного наконечника.

— Зашла на минутку, — произнесла тетя и прошла мимо меня. Я уступила ей дорогу, как незнакомому человеку, от которого нельзя ожидать добрых вестей, но и выгнать которого нельзя. — Мужа нет дома, не так ли? — Она осмотрела комнату так, словно собралась ее покупать.

— Он может вернуться в любую минуту.

— Я не боюсь его, но без него будет лучше. Значит, ты сменила простор и уют дома Велевых на эту дыру?

— Не жалуюсь. Ты знаешь, что в этих вопросах мы придерживаемся противоположных мнений.

— Знаю! И несмотря на это, я пришла. Времена теперь такие. С тех пор как существует мир, слабый идет к сильному, бедный просит у богатого.

— Ну и что же дальше? — От одного ее взгляда у меня темнело в глазах.