Граница надежд

— Я не учил тебя спешить, — смерил его взглядом Драган.

— Почему вы опять ссорились?

— Мы не ссорились. Я только высказал ему то, что давно угнетало меня. Я-то уже ухожу, но Огнян — мой сын.

В это время один из оперативных работников подошел к ним с пистолетом, завернутым в платок.

— Где вы его обнаружили? — спросил Ралев.

— В сарае. Стреляли из него недавно. Нагар свежий.

Ралев посмотрел на Драгана.

— Это не мой! — сказал Драган, даже не посмотрев на пистолет. — У меня есть парабеллум. С тридцать девятого года. Он находится в солдатском сундучке в моей комнате. И к нему ровно пятьдесят два патрона.

— А как быть с женщинами? — спросил кто-то, стоя в дверях.

— С какими женщинами? — спросил Ралев.

— Моя дочь здесь.

— Венета?

— Да, она пришла к нам.

— Странно, — проговорил словно самому себе Ралев и встал. — Тебе придется ненадолго поехать с нами, — добавил он тише.

— Если нужно... — Драган надел мокрые сапоги, бросил непромокаемый плащ на ограду и пошел с Ралевым.

Мотор взревел, машина словно вонзила колеса в липкую землю, а затем медленно отъехала.

В дверях стояли Кера и Венета. Они словно онемели. Когда шум мотора затих, Кера опустилась на порог и тихо запричитала:

— Ну, всему конец! Что же теперь делать?..

Венета молчала. Прижала мать к себе и впервые за много лет приласкала ее.

Симеонов чувствовал себя победителем, но все же ему чего-то недоставало. Не было для него солнечной погоды. Это выражение он слышал от своего отца. «Добьешься чего-нибудь, оглянись! Если люди с радостью примут твой успех, тогда и ты будешь согревать людей, и погода тебе покажется солнечной, даже если на дворе будет лютая зима». Только теперь он постиг смысл этих слов. Он уже добился своей цели, а вокруг все было мрачно, угнетающе. Уже второй день он не мог войти в свой кабинет, там велось следствие. Он слонялся как тень по полку, слушал раздававшиеся рядом с ним команды, но с ним вступали в беседу только в том случае, если он сам начинал разговор. И самые близкие приятели избегали его.

...На рассвете жена перебралась к нему в постель и положила голову ему на грудь.

— Почему ты не спишь? — спросил он.

— Не могу!

— У тебя болит что-нибудь?

— Сердце болит от радости! — Она поцеловала его в ухо. — Я счастлива, что дожила до этих дней. Люди смотрят на меня совсем другими глазами, а жены офицеров уступают мне дорогу, ждут, что я скажу. Всего одна ступенька вверх, и все переменилось.

— Спи! — погладил ее по голове Симеонов. — Скоро начнет светать. Давай поспим еще немного.

— Я не об этом... — Она снова его поцеловала.

— О чем же? Раз ты вертишься в постели... Знаю я ваши женские хитрости.

— Мы достаточно пожили в этом квартале на окраине. Да и твоему положению командира это не соответствует. Сходи к генералу. Ведь все равно твой предшественник уходит. Проси его квартиру. Сейчас для этого самое подходящее время. Я уверена, что тебе не откажут. — И она еще плотнее прижалась к нему. — Обещай мне!

Симеонов не шелохнулся. Он знал, что счастье не однозначно, но как ей сказать, что генерал находится в госпитале, что в него стреляли. А вот Сариев... Что такое Сариев? Битая карта. Почему бы не попросить его квартиру? А генерал через неделю-другую выздоровеет. И он прошептал:

— Ты умница! Обещаю! — Больше ничего не сказал. Отдался бурным ласкам жены, нахлынувшим на него чувствам, о существовании которых он до сих пор и не подозревал.

...Симеонов еще раз посмотрел на примолкших офицеров.

— Вопросы есть? — спросил он и снова прислушался к своему голосу.

Из последнего ряда поднялся невысокого роста лейтенант:

— Мы хотим знать, где сейчас находится подполковник Сариев.

И Симеонов вдруг понял, что все, о чем он здесь говорил, никого не интересовало. Мысли всего полка занимал сейчас только подполковник Сариев.

— Предлагаю вам сохранять спокойствие и не вмешиваться в дела, которые не имеют ничего общего с вашими прямыми обязанностями, — резко ответил он.

Эти его слова вывели офицеров из состояния покоя. Никто его больше не слушал, несмотря на неоднократные призывы соблюдать тишину. Майор Балов подошел к Симеонову:

— Разрешите мне лично обратиться к полковнику Ралеву. Это необходимо.

Зал притих. Десятки глаз следили за Симеоновым. Майор Балов считался из числа «его людей» — и вдруг...

— Я воспринимаю ваше молчание как разрешение! — добавил майор, и Симеонов не выдержал. Взял свою фуражку и покинул зал. Шум возбужденных голосов преследовал его и на плацу, и в штабе. Если бы он обладал властью, то запретил бы упоминать в полку имя Сариева, но сейчас стало ясно, что никто не хочет и не может забыть Сариева.

Два дня назад они снова были в гостях у Щерева. Щерев был радостно возбужден. Осуществлялась его мечта: он уезжал за границу. И Симеонов радовался вместе с ним. Опять здорово выпили. Многое из того, что говорилось, он не помнил, но одна мысль Щерева сохранилась в памяти:

«Если у тебя есть цель, не оглядывайся назад. Ты добьешься ее лишь в том случае, если будешь верить в себя и не отступишь ни перед чем».