Граница надежд

Симеонов его не слушал. Увидев Кирилла, он обрадовался тому, что слушателей стало больше, и подошел к нему.

— Держи! — Подал ему бокал с вином и поднял свой. — Ты его не слушай. Хозяин — прекрасный человек, но сейчас он пьян. Верь тому, что я тебе скажу. Ты служил у меня и знаешь, что танкисты — непробиваемая сила, стальной кулак нашей милой Болгарии. — И он выпил вино, ни с кем не чокнувшись.

И Кирилл выпил.

Симеонов хотел сказать еще что-то, но пошатнулся, как-то неопределенно махнул рукой и, качаясь, отправился по лестнице на второй этаж. Вскоре шаги его затихли.

— Несчастный! — проводил его взглядом Кирилл и налил себе второй бокал.

— Именно такие нам нужны, — глухо, как из-под земли, прозвучал голос Щерева.

— И куда мы придем с такими людьми?

— Туда, откуда они начинали, — стиснул голову руками Щерев: она у него раскалывалась.

— Не поздно ли уже? — задавал вопросы Кирилл. Ему хотелось уязвить своего дядю, заставить его выказать свою слабость.

Щерев не пошевельнулся. Только смерил Кирилла взглядом и переставил бокалы, пролив при этом вино на скатерть.

— Ты, кажется, забыл, кто твои родители? — Голос его прозвучал тверже.

— Зачем ты их приплетаешь сюда?

— Потому что они погибли во имя святого дела. Они стали жертвами тех, кто сейчас у власти.

— Дядя!

— Что тебе уже удалось сделать? — Щерев встал напротив него. По нему вовсе не было видно, что он пил весь вечер. — Или ты забыл свою клятву? — Лицо Щерева покраснело, глаза расширились. — Зачем же я заботился о тебе двадцать два года?

Кирилл молчал.

— Они убили твоего отца. Твоя мать умерла на моих руках во время родов. Она завещала тебе не забывать родную кровь. У тебя нет иного пути.

— Ты живешь старыми представлениями о мире и жизни, дядя.

— И ты это говоришь тогда, когда близок наш успех?

— Венета Дамянова не имеет ничего общего с их делами, — все так же тихо, но взволнованно ответил Кирилл. — Она прежде всего человек.

— Ведь никто не знает, кто ты и чей ты сын, — Щерев дрожал от возбуждения. — Я посвятил тебе всю свою жизнь, чтобы дождаться момента расплаты, а ты раскис перед какой-то женщиной.

— Она мне открыла глаза, дядя. И среди них есть настоящие люди. Я хочу писать. Хочу жить, не испытывая страха.

— Поздно, мой мальчик, — глухо сказал Щерев. — У нас нет права на жизнь. Не забывай о том, кто поджег автопарк в танковом полку два года назад. А Софья, а секретные данные, которые она тебе передавала?

— И об этом я думал.

— Уж не задумал ли ты явиться с повинной? — притянул его к себе Щерев.

— Это никогда не поздно.

— Умереть тоже никогда не поздно, — с угрозой проговорил Щерев, и Кирилл увидел, как он положил между бокалами черный вальтер. — Лучше мне сделать это дело, чем видеть, как все идет к черту.

— Ненавижу свою кровь! — промолвил Кирилл и направился к себе в комнату, но строгий голос Щерева заставил его остановиться:

— Подожди! Или — или. Выбирай!

— А чего ты ждешь от меня? — спросил не оборачиваясь Кирилл.

— По вине молодого Сариева погиб солдат, Сариева будут судить. Велико и Драган — на ножах. Достаточно одной спички — и их вражда принесет плоды. Остается Павел Дамянов. Есть ли в его доме оружие?

— В шкафу лежит его пистолет.

— Для меня этого достаточно.

— Что ты задумал?

— Если ты принесешь его мне, ничего больше я от тебя не потребую.

— Поклянись! — Кирилл стоял бледный, напуганный.

— Дерьмо!.. — бросил ему Щерев. — Они сами съедят друг друга. Сами... Другого пути у них нет! — Он взял графин и стад пить из него. Когда поставил его на стол, Кирилла уже не было, ушел в свою комнату. — Люди, видите ли! И среди них настоящие люди! — Щерев хихикнул и погасил свет.

«С таким фактом мне не приходилось сталкиваться раньше. Чтобы кто-то не выполнил приказ!.. И именно тот, на кого я больше всего рассчитывал. Хуже того, он позволил себе отменить приказ. Совсем распустился. Ему безразлично, что будет завтра, послезавтра, и он действует наобум. А всему виной расхлябанность! Чему он мог бы порадоваться? Семье? У него пустая квартира. Молодости? Ему перевалило за пятьдесят, он поседел, стал лысеть. Работе? В ней ничего нового, ничего, что могло бы стать открытием... Решил искать выход, отменять приказы», — сердился генерал Граменов. Нажал кнопку звонка.

В кабинет вошел начальник штаба.

— Я отдавал приказ... — начал генерал, не глядя на него. — Подполковник Огнян Сариев является подследственным.

— Знаю! — ответил Дамянов.

— Тогда в чем же дело? — спросил генерал.

— Не считаешь ли ты, что мы поторопились? — в свою очередь спросил Павел.

— Если и поторопились, то, значит, ошибся я, а не ты! — Граменов поднялся. Глаза его горели.

— В любой момент ты можешь отстранить подполковника Сариева от занимаемой должности.

— Опять политика?

— На этот раз нет. Нам предстоит многое выяснить. Кто-то явно настраивает следователя, — продолжал Павел. У него была одна цель: предостеречь генерала от необдуманных поступков. В тот момент Сариев был для него лишь офицером, а не другом, родственником.

— Враги или карьеристы? — не скрыл иронии Велико.

— Пока что я не могу тебе ответить, но будущее покажет.