Грани судьбы

— Выходит так, — согласился парнишка и замолчал. Очень так выразительно замолчал.

Приходилось продолжать.

— Вот и получается, Серёжа, что верить во всякие чудеса нам с тобой трудно. Только мы на своей шкуре убедились, что чудеса всё-таки бывают. Для тех, кто на позиции остался, мы, наверное, тоже погибли. Но мы ведь живы. В этом ты не сомневаешься? Или ущипнуть?

— Не надо. Меня уже… щипали…

Первые четыре слова Серёжка выпалил сразу, последнее — после паузы. И потупил голову, явно считая себя виноватым в том, что так неуместно и неуклюже напомнил о своём геройстве. Гаяускас на этот счёт имел прямо противоположное мнение: виноват в неловкой ситуации был исключительно он сам. Только обсуждать это означало сделать ещё хуже. Поэтому только оставалось делать вид, что ничего не произошло.

— Вот видишь. Мы с тобой уверены, что живы, но наши друзья, конечно, считают нас погибшими. А расскажи им кто нашу историю — не поверят. Во всяком случае я бы на их месте простому рассказу не поверил.

— Я бы, наверное, тоже, — после некоторой паузы признался Серёжка. — Хотя, наверное, думал бы, что уж лучше так, чем совсем ничего… Ничего после смерти…

— Ещё бы не лучше, — поддержал Балис. — Здесь мы хоть как-то, но сами решаем свою судьбу. Но вот только одна беда: мы знаем что произошло с нами. А что с другими после смерти происходит — тёмный лес. Можно только предполагать. Например. что раз мы такие необычные, то и другие необычные тоже бывают. Верно?

— Верно.

— В Сашкину историю я верю. Про то, что его убили, а он всё равно остался живой.

— Я тоже верю.

— Ну, а если получилось один раз, то могло получиться и второй. Правда, мы этого, скорее всего, никогда не узнаем.

— Почему?

— Потому что и он, и мы, умерев в своём мире, покинули его. Мы же не можем вернуться обратно на Землю?

— Почему это — не можем?

— А как?

— Ну… — Серёжка на мгновение задумался, а потом выпалил. — Сейчас не можем, а потом может и сможем. Мы же толком и не пытались.

Гаяускас не мог не признать правоту мальчишки.

— Тоже верно. Но, в любом случае, времени у нас это займёт много. Так и у Сашки. Если он даже и жив, то быстро к нам он не вернётся.

— Лишь бы только был жив, а остальное неважно, — тихо пробормотал Серёжка.

— Во всяком случае, надеяться на лучшее мы имеем полное право. И никто не скажет, что мы себя обманываем, — подвёл итог Гаяускас. И вовремя: они как раз вышли на опушку леса. На другой стороне широкого луга стояло полтора десятка домиков: деревенька живущих в долине людей. Облюбовавшие долину народы жили дружно, но каждый в своём поселении. Наромарт, предпочетший общество людей жизни среди родичей-эльфов оказался исключением. Впрочем, как успели понять его друзья, репутация его народа среди обитателей долины была весьма неважной, поэтому, даже не смотря на рассказы Льют, вряд ли бы у лесного народа ему жилось комфортнее.

Новым пришельцам достался большой пустующий дом на самом краю посёлка. Сперва они чувствовали некоторую неловкость, но Ошера им разъяснил, что домов здесь специально больше, чем постоянно живущих людей, так что никого они не стеснят. А для полного успокоения пообещал, что если встанет вопрос о постройке нового дома, то всем жителям посёлка придётся поучаствовать, после чего вопросов уже не возникало.

Хворост сложили на заднем дворе, там же на плите под навесом Анна-Селена с помощью Рии готовила ужин. Сидевший рядом Женька со скучающим видом присматривал за работой самогонного аппарата: Мирон Павлинович всё-таки решил облагодетельствовать Вейтару технологиями перегонки спиртосодержащих субстанций.

Гаяускас, разумеется, посоветовал другу создать что-то более полезное, но оказалось, что Нижниченко тоже присуща инерция мышления. Только после того, как была собрана более-менее работоспособная модель перегонного куба, Мирон смог переключить свои способности на что-то другое и довольно быстро спроектировал бумажное производство на основе водяной мельницы.

Самое удивительное для Балиса заключалось в том, что живущие в долине люди интереса ни к первому, ни ко второму изобретению не проявили. Вежливо посмотрели, послушали, пожали плечами и разошлись. Зато драконы в лице предводителя — чёрного Дака приняли новинки на ура. Большие ящеры бака-ли, испытывающие к крылатым ящерам чуть ли божественное почтение по первому же слову приступили к воплощению конструкций Мирона в жизнь. А сам Дак каждый вечер прилетал к новым знакомым на беседы. Дракона интересовало всё: и техника, и абстрактные знания, и просто истории. При этом он не только слушал, но и охотно рассказывал о Вейтаре, а знал он невероятно много и умел подать свои знания завлекательно и интересно. Поэтому неудивительно, что разговоры начинались ещё засветло, а заканчивались далеко за полночь.

— Чего-то сегодня Дак задерживается, — заметил Балис, складывая свою вязанку возле плиты. — Уже смеркаться начинает.

— Вам задерживаться можно, а ему нельзя? — не удержался от ехидного вопроса Женька.