Грани

– Не сопротивляйся, ты должен пройти воспоминаниями проверку. Должен понять ты, действительно ли тебе так нужно это все. – То были последние слова, которые услышал ангел. В следующее мгновение он уже был не на винтовой лестнице, а быстро бежал по узкой брусчатой мостовой.

Толин стремительно мчался по мостовой. Теперь он узнавал это место. Узкая дорожка петляла между низкими домами. Не было никаких сомнений: он снова был в Венеции и пытался спастись от потенциальных преследователей – солдат французской армии. Его сердце бешено колотилось. Он настолько искренне испытал боль Анджелины, что сейчас отчетливо осознавал, что на ее месте вполне мог быть он. Толин понимал, что не имеет права судить кого бы то ни было, он и не судил. Он просто жалел, что эта женщина не случилась в его жизни. Он бы никогда не допустил такого отношения к ней, сделал бы все, чтобы она была счастлива.

Он остановился и прижался лбом к прохладной каменной стене одного из домов, чтобы немного перевести дух. Глубокий вдох – и он словно пришел в себя, весь ужас произошедшего предстал перед ним во всем своем «великолепии». Теперь ему придется скрываться в этих подворотнях до конца своих дней. А может, вообще бежать с острова или, еще лучше, – из Италии? Но как это сделать? Толин снова и снова вспоминал ее лицо и растерянный взгляд, когда возлюбленная увидела письмо, которое он отдал ей.

Юноша в растерянности двинулся вперед. Он раз за разом воспроизводил все в малейших деталях. Вот он подходит к Анджелине, берет ее за руку, она слегка отстраняется, потому что не знает, что он ей скажет. Зато он точно знает, что происходит в ее голове. Наверняка она замечала, что он часто смотрит на нее пламенным взглядом, но думала, что любовь в этом возрасте так непостоянна. Толин был уверен, возлюбленная полагала, что ничего не могла ему дать, ведь она настолько привязана к своему супругу. Она прощала ему даже то, чего никогда бы не простила никому другому – ни мужчине, ни женщине. И вот теперь он мертв и косвенно пал от руки Анджелины. Ей грозит тюрьма, даже нет – каторга, а может, и обвинения в сговоре с итальянскими военными. И под воздействием этих мыслей, обрушившихся на него в одно мгновение, Толин взял ее за руку и посмотрел ободряющим взглядом. Этим взором он попытался высказать все, что накопилось у него в душе. Он понимал, что признание в любви будет выглядеть сейчас крайне нелепо, поэтому лучше будет все показать взглядом. А еще лучше действием. Он заговорил, с трудом сдерживая страсти, бушующие внутри его:

– Анджелина, позвольте вас так называть… Мадам Ленорман, умоляю вас, не пытайтесь меня защищать, говорите правду, скажите, что преступление совершил я. Это единственный выход для вас и для меня. Я не прощу себе, если вы окажетесь в застенках после всего того, что вы пережили. Здесь нет вашей вины, я купил яд, и я подсыпал его. Вы все равно не смогли бы меня остановить. Позвольте мне взять вину на себя. Если меня схватят, я скажу, что эта девушка была моей бывшей любовницей. Но прежде я оставлю письмо для тетушки, в котором «покаюсь» в содеянном, а сам убегу отсюда как можно дальше. Мы, быть может, никогда с вами более не встретимся, но мне важно знать, что я сделал все, что было в моих силах, чтобы помочь вам стать счастливой и свободной настолько, насколько это возможно.

Анджелина молча смотрела на него, слезы катились по ее щекам. Он понимал, что от страха она согласится на все, что угодно, и не собирался уходить, не получив ее согласия. Для него будет достаточно, если до конца своих дней в молитвах она будет благодарить его или хотя бы вспоминать о нем в своих снах и в мечтах. А она смотрела на него, такая растерянная и беззащитная, и думала о том, что никто и никогда не делал для нее ничего в этой жизни. Все примерялись к обстоятельствам, когда речь заходила о ней, – ее родители, ее муж. Никто не пытался совершить какой-то поступок только ради нее, чтобы она была счастливой. Это был даже не поступок, скорее подвиг.

Толин подошел к ней, вытер ее слезы, взял ее руку и провел по своей щеке тыльной стороной ее ладони.

– Я всегда буду помнить вас, вспоминать наши долгие разговоры во время вашей болезни, ваши глаза, аромат волос, который я иногда улавливал, пока сидел у вашей кровати. Я ни разу не поцеловал вас, по большому счету, все еще не имею представления о том, кто вы, но я читал в книгах, такое случается… родство душ… все происходит на уровне души. Если я уйду, я, может, никогда вас больше не увижу. Если – не уйду, то, вероятно, вас схватят, чего я никогда себе не прощу. Прощайте… И будьте осторожны. Пообещайте, что вы будете осторожны.

Анджелина в ответ лишь кивнула, она хотела что-то сказать, но Толин знаком остановил ее.