Гранетанцор

Мужчина заворчал, но подчинился – развернул повозку и заставил чулла двинуться к площадке у сторожевого поста. Постройка была одной из немногих башен, что возвышались над городом и располагались так, чтобы достать стрелой любого, кто попытается воспользоваться пандусами или закрепиться на позиции для осады.

Фермер направлял чулла очень, очень осторожно – они находились как раз рядом с уступом, нависающим над городом, – над кварталом переселенцев. Этим входом в город пользовались не богатеи, а только те, у кого не было нужных документов. Или те, кто надеялся избежать досмотра.

Хаука развернула бумаги фермера и прошла мимо караулки. Оттуда вкусно пахло: как раз накрыли обед, а следовательно, людям в очереди придется ждать еще дольше. Перед караулкой сидел старый писец – Ниссиккван любил погреться на солнышке.

Хаука поклонилась ему. Сегодня Ниссиккван исполнял обязанности заместителя писца по делам переселенцев. Старик с головы до пят был замотан в желтую шикву, хоть и опустил верхнюю часть, открыв морщинистое лицо с ямочкой на подбородке. Здесь, в родных краях, требование прятать себя от Нан-Рейлиси – врага их бога – было не столь категоричным. Якобы они под защитой Таши.

Сама Хаука носила нагрудник, шапочку, штаны и плащ с узором семьи и школы. Местные хорошо относились к подобным ей азирцам – своими солдатами в Ташикке особо похвастаться не могли, а ее грамоты о достижениях на службе были заверены азимирским визирем. Ей не составило бы труда получить должность в страже в любом месте обширного региона Макабаки, хотя, согласно этим грамотам, она не имела права командовать на поле боя.

– Капитан? – Ниссиккван поправил очки, изучая документы фермера, которые она ему подала. – Он отказывается платить пошлину?

– Пошлина уплачена и уже в денежном ящике, – ответила Хаука. – Но этот человек кажется мне подозрительным. Он не фермер.

– Контрабанда беженцев?

– Проверила и в зерне, и под повозкой. – Хаука взглянула через плечо на мужчину. Тот улыбался во весь рот. – Зерно нового урожая. Немного перезрелое, но съедобное.

– Тогда город будет рад его получить.

Ниссикван был прав. Война между Эмулом и Тукаром разгоралась с новой силой. Конечно, об этом болтали всегда, но за последние годы многое изменилось. Этот король-бог тукарцев... каких только диких слухов о нем не ходило.

– То-то и оно! – воскликнула Хаука. – Ваша милость, держу пари, этот человек побывал в Эмуле. Пока все боеспособные мужчины отражали вторжение, он обчищал их поля.

Согласно кивнув, Ниссиккван задумчиво потер подбородок. Потом порылся в своей папке с бумагами.

– Возьмите с него пошлину как с контрабандиста и скупщика краденого. Думаю... да, так будет справедливо. Тройной тариф. Начнется референдум 371-ша, и я направлю деньги с дополнительных пошлин на питание для беженцев.

– Благодарю.

Хаука расслабилась и взяла формуляры. О ташиккцах можно говорить что угодно, но они знали толк в государственных указах.

– У меня есть заряженные сферы, – добавил Ниссиккван. – Знаю, вы спрашивали.

– Правда?!

– Мой двоюродный брат оставил их в сферной клетке снаружи – совершенно случайно, забыл как раз перед той внезапной великой бурей.

– Замечательно, обменяемся чуть позже.

У Хауки были сведения, которыми Ниссиккван точно заинтересуется. В Ташикке информация служила деньгами так же, как и сферы.

Бури, парочка светящихся сфер очень пригодится. После Плача почти ни у кого их не осталось, а это шквально неудобно, когда открытый огонь в городе запрещен. Даже почитать ночью невозможно.

Перелистывая формуляры, Хаука подошла к контрабандисту.

– Вы должны уплатить по этому тарифу. – Она вручила ему первую форму. – И еще по этому.

– Разрешение на сбыт краденого!? – воскликнул мужчина. – И контрабанда? Да это грабеж!

– Да, так и есть. Или было.

– Вы ничего не докажете. – Он шлепнул рукой по стопке формуляров.

– Разумеется. Если бы я могла доказать, что вы незаконно пересекли границу Эмула, обчистили поля честных работяг, пока те защищали страну, а затем провезли награбленное обратно без соответствующих разрешений, я бы просто все конфисковала. – Она слегка наклонилась вперед. – Вы легко отделались. Мы оба это знаем.

Он встретился с ней взглядом, нервно отвел глаза и начал заполнять бумаги. Хорошо. Сегодня без проблем. Ей нравилось, когда никто не доставлял проблем. Когда...

Хаука замерла. Брезент на повозке пошевелился. Нахмурившись, она резко его сдернула и обнаружила маленькую девочку по шею в зерне: светло-коричневая кожа – видимо, реши или гердазийка, – на вид лет одиннадцать-двенадцать. Девочка одарила Хауку ухмылкой.

Ее же только что здесь не было.

– На вкус эта штука просто ужас, – проговорила она на азирском с полным ртом сырого зерна. – Наверно, поэтому мы сначала что-нибудь из него готовим. – Она проглотила зерно. – Есть чем запить?

Контрабандист привстал, брызжа слюной и тыча пальцем:

– Она портит мой товар! Она в нем барахтается! Стража, сделайте что-нибудь! В моем зерне грязная беженка!

Прекрасно. Теперь бумажная волокита превратится в настоящий кошмар.

– Дитя, вылезай-ка оттуда. У тебя есть родители?