Гранатовое зернышко

Судя по всему, и у Людмилы проскочила такая же мысль. Но бесперспективность затеи была очевидной.

Такой же, как и то, что гнева младшей Краевской им не избежать…

— Мааааам! — Амина крикнула еще раз, не услышав ответа в первый раз.

— Я тут, Амиша, иду… — Людмила Васильевна поднялась, оправила ткань платья, глянула на Мира с жалостью, — посидите пока тут, Дамир. Мы там с диваном разберемся, а потом уж…

И убежала в прихожую.

Что делать, Мир не знал. Его давно так не вышибало из колеи. Даже избиение Шахином теперь казалось детским лепетом, а в голове постепенно все пазлы сходились, строя наконец-то целостный портрет его Амины.

Когда-то он уже чувствовал подобное — после того, как подсмотрел за ее танцем. Вот только теперь было еще хуже — он подсмотрел за всей ее жизнью. И если тогда он прекрасно понимал — она просто этого не хотела бы, то теперь она наверняка готова была сделать все, лишь бы этого не произошло…

В коридоре слышна была возня. Несколько мужских голосов, скорей всего принадлежавших грузчикам, голос Амины, которая раздавала им указания — как нести, что не задеть, куда смотреть вместо того, чтоб на нее пялиться, звуки ударов того самого дивана о поверхности, который как раз и не надо было задеть… Все шло явно по плану.

Возня прекратилась минут через десять. Диван, видимо, занесли и поставили туда, куда положено.

— Спасибо, — потом вся честная компания вновь переместилась в коридор. Поблагодарил Николай Митрофанович.

— Да, спасибо, — поблагодарила уже Амина. Потом, видимо, диванные кавалеры попытались по очереди поцеловать ей ручки, за что были в мягкой форме отшиты, из дома выдворены…

— Ну что? — после щелчка входной двери, младшая Краевская обратилась уже к родным. Судя по голосу, она была довольной. Вот только Мир сильно сомневался, что такой и останется, когда узнает, какой непрошенный гость ждет ее в кухне.

— Ляпота, Аминка. Я только на краешек присесть успела, но уже поняла — хороший диван купили.

Голос Людмилы звучал так, что сомнений не было — она тоже нервничает. Волнуется. Еще бы. Она-то знает дочь, наверное, не хуже Мира.

— Ну что, тогда разуваемся и есть? — Николай хлопнул в ладоши…

— Да… родные… Но я не успела, если честно…

— Как? — в голосе мужчины звучало искреннее удивление. — Нас часа два не было. Как не успела-то?

— Тут такое дело… В общем, я гостя привела. И заговорились мы…

— Гостя? — голос Амины Миру уже не понравился. Ой как не понравился…

— Да, Амина, ты только не злись на него, пожалуйста, он отказывался…

— Кто он? — и с каждым новым словом он становился все более бесцветным.

— Я, — прятаться и дальше не было никакого смысла. Поэтому Мир вышел из кухни, наконец-то имея возможность видеть все происходящее, а не только слышать.

Людмила Васильевна перевела печальный взгляд с Амины на Мира. Видимо, считала себя виноватой перед обоими.

Николай удивленно смотрел на жену.

Амина же… Амина посерела. Впилась взглядом в его лицо… И ненавидела. Дамиру показалось, что в этот момент она его ненавидит.

* * *

— Какого хрена ты приперся? — разборки она решила устраивать не в квартире. Игнорируя несмелые попытки Людмилы Васильевны встать на защиту незваного гостя, пригласила его пройти на лестничную клетку, захлопнула дверь, закрыла глазок…

— Звонил тебе, ты трубку не взяла, вот я и приехал…

— Прямо в квартиру мою приехал, да? — она была безумно зла. Чувствовала, будто посторонний без спросу вломился в ее квартиру, перевернул все вещи, покопался в бельевом ящике, перемешал все к чертовой матери и ушел. Хотя почему «будто»?

— Нет, — она злилась настолько, что успокоить ее не удалось бы. — Встретил твою маму, спросил, почему не отвечаешь на звонки, напросился в гости…

— Ах… Значит напросился… — позабыв о глазке, Амина сделала шаг к Миру, а потом с нешуточной силой стукнула кулаком в грудь. Ему-то от этого удара ничего, но это дало шанс еще раз понять, насколько велик ее гнев. — И на что еще ты напросился? Может, альбомы наши семейные пересмотрели? А? — и снова заехала уже другим кулаком в грудь.

Сегодня она была в джинсах и кроссовках. Поэтому, чтобы бросать вызов, глядя прямо в глаза, приходилось запрокидывать голову. Она это ненавидела. Ненавидела сейчас его и его превосходство. А еще это чертово знание. Знание, которое прямо читалось в его глазах. Амина не сомневалась — Людмила ему все рассказала.

— Успокойся, Амина, — он перехватил ее руки, сжал запястья, опустил. Но она тут же их выдернула, награждая его третьим ударом.

— Еще раз, Бабаев… Еще раз ты близко подойдешь к этой двери, ноги переломаю…

— Как Шахин твоему Илье? — Мир сказал… и тут же пожалел. Просто она несла такие вещи… и сдержаться было сложно. Нужно было, но он не смог.

— Вон пошел, Бабаев, — она больше не била, только отступила к двери, указала пальцем на лестницу вниз. В глазах чистая ненависть. Губы плотно сжаты. Голос тихий-тихий.

Когда-то она разбиралась в уровнях его закипания. Но все это были детские шалости. Настоящий гнев — вот он. Гнев, когда делают больно, а не когда пытаются из себя вывести.